— Звучит как план, — как можно более дружелюбно вернул я улыбку, и, порывшись во внутреннем кармане куртки, вытащил многострадальный вексель. — За мной не заржавеет, благодарю.
— Поверю на слово, — Ксения одарила меня очередной очаровательной улыбкой и сообщила: — Можете проходить.
Я проследовал к лифту.
— Ты не поверишь, — призрачным скачком догнала меня Сири, — но администраторша, кажется, тебя клеила. Она открывала расписание. Я проверила, её смена ещё на полтора часа, и она, похоже, искала с кем бы подмениться.
— Зачем? — не понял я.
— Зачем клеила? — засмеялась Сири. — А сам то, как думаешь?
— Да не, зачем подмениться хотела? — уточнил я.
— Ну, так, пригласила бы тебя в бар, или скорее к себе, угостила, напоила, выслушала, утешила…
Я почувствовал, что у меня приподнялся. Чёрт, не привык я к тому, что вызываю интерес у женского полу. А это, оказывается, так волнительно! Да, красота, страшная сила. Чертовски страшная.
* * *
Коньяк пошёл хорошо. Дозировать в чайной кружке, правда, было сложновато, но сам напиток шёл мягко, даже запивать не требовалось, лимона и колбаски было за глаза. Колбасу нарезал тем самым ножом, стилизованным под опасную бритву, что покупали в своё время для Сири, под использование с заговором «Волшебная рука [Mage hand]».
Между первой и второй перерывчик небольшой, накатив общим счётом грамм сто пятьдесят, я блаженно откинулся на кровати, чувствуя, как на глаза наливается приятная тяжесть, и напряжение этого дня потихоньку отпускает. Заложив руки за голову, я смотрел концерт, включенный Сири. Сама она хозяйничала в ноутбуке.
— О, нашла! — радостно сообщила Сири и вывела на экран какое-то видео. — Почти везде подтерли. Здесь в базе данных есть, но нужен дополнительный допуск. В итоге нашла одного «конспиролога», что под правительство копает, у которого сохранилась самая полная на сегодня версия. Правда, пришлось ему сиськи показать.
— Эй! — возмутился я, рывком поднимаясь с кровати. — Ты сиськи-то свои, вернее, свою чудесную грудь, не свети где ни попадя!
— Дак я так-то и не свои, — хитро сощурилась Сири, видимо, оставшись довольной моей реакцией, и запустила видео, со словами: — Гляди.
Видео было ужасным. Вот мало у меня в голове висело клубных воспоминаний, закваской для ночных кошмаров, так Сири, походу, вообще решила за меня бессонницу посватать. На видео была смерть местной телеведущей в прямом эфире, которую обсуждали Флектор и Гангнус. Девушка на нём сделала некое туманное заявление, что-де в городе появился новый хозяин и скоро мы все перед ним склонимся, а иначе… и многозначительно нет, не промолчала, а померла. Очень мерзко померла, жутко. Кровь сочилась из глаз, носа, ушей, вытекала прямо сквозь поры в коже, которая местами сморщивалась и начинала облезать. При этом, несмотря на происходящее изуверство, на лице телеведущей висела блаженная улыбка, словно она была в экстазе. Даже когда глаза себе выцарапывала трясущимися руками с черно-желтым дизайнерским маникюром — продолжала улыбаться.
Я залпом опрокинул в себя полкружки коньяку и уже собирался высказать Сири всё, что я думаю о подобных экспромтах, как в дверь негромко постучали.
В этот раз чёрт принес самого Эдуарда, лидера нашей «дружной» партии. Окинув комнату взглядом, поведя ноздрями в мою сторону, он логично заключил:
— Правильно, кошек, которые скребут на душе, надо топить в вине.
— Вот не надо тут о душе, — поморщился я. — Чего надо?
— А, да, всё никак не запомню, что ты душу продал по контракту, для тебя это, по всей видимости, больная тема. Извиняй, — примирительно выставил перед собой ладони Парагон.
— Да не то, чтобы очень, — отмахнулся я. — А ты, реально что ли, не продавал душу?
— Да на кой она Госпоже? — хмыкнул фейский подкаблучник. — Да и ты мог не продавать, контракты с продажей души для нас, чернокнижников — редкость. Души скупают обычно у простых смертных. Слышал про «монеты душ»? Соулкоин?
— Это ты в Книге Игрока прочел? — скептически уточнил я. — Или на форумах НРИ-задротов нарыл?
— Да нет, Госпожа рассказывала, — многозначительно усмехнулся Блондинчик.
— О, так вы с ней что, в натуре, общаетесь? — коньяк внутри оказался говорливый и миролюбивый, не то, что водка, которую я обычно пью. Та бы быстренько подсказала дать визитеру в рыло и дверь захлопнуть. Этот же нет, давай вопросы спрашивать…
— Давай я всё же войду, а то как-то в дверях вести такие разговоры неудобно, — предложил собеседник.
Я запустил мажора, подошел к столу и всё ж таки закусил колбаской, многовато хлебнул за раз, и теперь выпитое стояло в горле.
— Как тебе сказать… разговариваем — не совсем верное определение. Она говорит ровно столько, сколько сочтет нужным, да и общение происходит в стране Фей, а там с памятью проблема. Всё происходящее имеет характер сновидения, — попытался объяснить феёныш. — Что-то вспоминается после пробуждения, что-то нет, а что-то остается как в тумане…
Эдик поднял бутылку и присвистнул:
— Ничосе, и это ты меня называешь мажором? Сам при этом хлещешь коньяк по двадцать тысяч за бутылку…
Я подавился колбасой, и покосился на Сири, которая с ангельским видом сидела на краешке кровати и с удовольствием наблюдала за развернувшейся беседой. Чёрт, двадцать косарей, это больше моей летней зарплаты за подработку! Хотя логично, увидев такой счет наш мажор-спонсор вполне поверит, что это он сам заказывал, а увидев счет на дешевое пойло, вполне мог бы забить тревогу и обратиться в полицию.
После этого Эдуард обратил внимание на то, чем именно я этот коньяк закусываю. Вот я реально думал, что его кондрашка после этого хватит, он аж пятнами пошёл.
— Ну, Тарн, знаешь ли… как ты можешь-то⁈ Такой напиток, таким дерьмом… У него же аромат, вкус, душа, в конце то концов! Свою продал так решил теперь и над чужими душами глумиться?
Он плеснул себе глоток в кофейную кружку (сам я пил из чайного стакана), поболтал содержимое, понюхал, пригубил. Затем вытащил телефон и позвонил:
— Юра, бери Сабирова и дуйте сюда. Пусть он мебель прихватит. Сам сообрази посуду под коньяк и закуску.