— Учту, — сказал я. — А Ирина давно в нашей школе работает?
— Два года, — сказал он. — Понимаю, что лезу не в свое дело, но позвольте мне заметить, Василий, что это на самом деле плохая идея.
Никогда не понимал ревнивых людей.
Ревность — она же от неуверенности в себе происходит, а я в себе был уверен всегда. И если вдруг женщина решит, что нашла кого-то получше, то за нее останется только порадоваться.
А ноги другим ухажерам ломать — это не мои методы. Да и никаких проблем это, как правило, не решает.
Скорее, даже наоборот. Она ему будет передачки в больницу носить и под руку поддерживать, а на тебя еще заявление в милицию накатают. Сам не пробовал, но знакомые пацаны рассказывали.
— Понимаете, Василий, Ирина Сергеевна — она не для таких, как мы. Не для простых смертных.
— Вы слишком низко ставите свою планку, Аристарх, — сказал я. — Это я вам как специалист говорю.
Он горько усмехнулся.
— Рожденный ползать…
— И снова ошибка, — сказал я. — У людей нет своих крыльев, но это не помешало нам изобрести самолет.
— И вы правда думаете, что у вас что-то получится?
— Не знаю, — честно сказал я. — Но, как говорил мой старик-отец, лучше попробовать и пожалеть об этом, чем не попробовать и об этом пожалеть.
— Наверное, в этих словах есть какая-то житейская мудрость, — дипломатично сказал Аристарх.
На самом деле мой старик-отец наговорил столько всякой фигни, что из одних только его цитат можно девять томов составить. А потом еще столько же с пояснениями и комментариями. Он любил меня наставлять, наверное, он думал, что таким образом готовит меня к реальной жизни.
Но я еще до конца не понял, насколько хорошо это у него получилось.
В свое время я был достаточно эффективен. Но был ли я доволен собой и тем, как оно все складывается?
Большой вопрос.
В задумчивости я взял с полки чей-то классный журнал и принялся его листать. Надо же, сплошные Сергеи, Владимиры, Николаи и Вадимы, Светланы, Натальи и Ольги. И никаких Милан, Демидов, Есений и прочих Аделаид. Непривычно.
С другой стороны, Сергеев в классе аж четыре, Натальи две, Светланы тоже. Даже и не знаю, какой подход мне больше нравится.
Я, например, привык быть Василием, но не могу сказать, что прямо в таком уж восторге от своего имени. Поэтому Чапай меня вполне устраивает.
Василиев много, а Чапаев всего два. А если считать тех, что не утонули, то и вовсе один.
Я не успел додумать эту жизнеутверждающую мысль до конца, как в учительскую явился ангел смерти.
— А вы почему тут прохлаждаетесь, молодые люди? Через полчаса партию учебников привезут, кто их разгружать будет?
— Уже идем, Надежда Анатольевна.
* * *
Суровые испытания сплачивают людей, и на разгрузке учебников мы с Аристархом сплотились. Точнее, он со мной.
Он успел отнести в библиотеку две стопки, после чего вспотел, покраснел, сделался слаб в ногах и заявил, что ему нужен перерыв. Я кивнул и продолжил таскать дальше, и практически все перетаскал в одно лицо, после чего историк стал смотреть на меня с неподдельным уважением.
А я все думал о том, что он сказал про Ирину. Дескать, она не для простых смертных.
Чушь собачья. Можно подумать, этот Артём себе успел бессмертие со скидкой прикупить…
Библиотекарша предложила напоить нас чаем, и Аристарх согласился, а я отказался, потому что, честно говоря, чай не очень люблю, а кофе мне предложен не был. И вообще, я бы предпочел выпить пива, но в школьных стенах нельзя. По крайней мере до тех пор, пока где-то здесь Надежда Анатольевна с крайне недовольным лицом рыщет.
Так что вместо этого я тихо слинял домой.
На детской площадке сидел Тимур. Он подобрал с земли небольшую палочку и с задумчивым видом выковыривал ей что-то из подошвы своих кедов. Я вышел из машины, хлопнул дверью (она еще не провисла, но я знал, что это вопрос времени), привлекая его внимание. Увидев меня, он сначала удивился, а потом просветлел лицом.
— Нехилая тачка, Чапай. Не знал, что ты на колесах. Почем брал?
— По заводской цене, — сказал я. Порядок цифр-то я представлял, да и то примерно, но точную цену не назвал бы и под дулом пистолета.
— А сколько сверху?
— Нисколько, — сказал я. — Ведомственный подгон.
— Так это ж просто подарок, — сказал он. — Не продашь?
— Не продам, — сказал я. — Да и потом, откуда у тебя деньги?
— Э… — он замялся. — Пока бабок нет, это точно, но мы тут с пацанами кооператив думаем открыть.
— Флаг в руки, — сказал я. — Чем заниматься решили?
— Тут мы пока не договорились, — сказал Тимур. — Не хочешь к нам?
— Нет, извини, — сказал я. — Я верю в свободу предпринимательства, но мне доктор нервничать запретил. А я чувствую, что у вас без этого не обойдется.
— А, контузия, — сочувственно потянул Тимур.
— Угу, — сказал я. — А ты чего пришел-то? Еще ж не пятница.
— Это да, — он замялся. — Это… тут такое дело, Чапай, стрелу нам забили. Ну и я решил тебя до кучи позвать, для солидности. Тебе ничего даже делать не надо будет, так, постоишь, лицом посветишь…
— Когда? — спросил я.
— Завтра вечером. Ты на своей подъедешь?
— А из-за чего зарубились-то?
— Ну, там мутная история, — сказал Тимур. — Они нашего пацана на бабки кинули и отдавать не хотят. Говорят, что он им должен был.
— А он был?
— А я знаю? Говорит, нет, но, говорю же, дело мутное. Надо разбираться.
Я вздохнул.
— Понимаю, что о многом прошу, Чапай. Ты только вернулся, а тут это… Но, блин, у нас двое на этой неделе выбыли, один в больничку, другой по делам семейным, мне реально выставить некого. А ты ж понимаешь, если они поймут, что мы тупо слабее, они могут начать замес, а мне это сейчас вообще не надо. Я бы к тебе не пришел, но у меня реально другого выхода нет.
— И сколько их будет? — спросил я.
— Семь, может