Я почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Кажется, получилось. По крайней мере, с основной проблемой я справился.
Но что-то меня все-таки настораживало. Несмотря на ее слова и явное облегчение, я чувствовал, что ее тело все еще не до конца расслаблено. Какое-то остаточное напряжение сохранялось, особенно в области спины, между лопатками. Я осторожно провел рукой по ее спине.
Да, точно. Мышцы там все еще были твердыми, как натянутые струны.
— Фырк, — мысленно обратился я к своему компаньону. — А ты точно все там осмотрел? Мне кажется, мы что-то упустили. Вдоль позвоночника, в грудном отделе, все еще есть сильное напряжение.
Фырк виновато засопел.
— Э-э-э… ну, может быть, я немного увлекся разглядыванием ее… кхм… шеи, — пробормотал он. — Там было так интересно! А спина… ну, я глянул мельком, вроде ничего особенного. Но если ты говоришь… сейчас перепроверю!
Он снова метнулся к Веронике, совершил свой экспресс-осмотр и вернулся, заметно посмурневший.
— Да, двуногий, ты прав, как всегда, — вздохнул он. — Там, вдоль позвоночника, еще несколько таких же узлов, как на шее. Похоже, это единая цепь напряжения, от шеи до самой поясницы. Я, старый дурак, проглядел. Увлекся деталями, а общую картину не увидел. Прости, если что…
Я строго посмотрел на него.
— Фырк, это не шутки. От твоей внимательности зависит здоровье, а иногда и жизнь человека. В следующий раз будь внимательнее.
Фырк на удивление не стал огрызаться или язвить в ответ, а только виновато опустил свою пушистую голову. Кажется, он действительно чувствовал себя виноватым. Это было на него не похоже.
Ну что ж, придется продолжить. Я снова сосредоточился, направляя свою «Искру» на напряженные участки спины Вероники. Эта работа была еще более тонкой и кропотливой, чем с шеей.
Мышцы здесь были крупнее, но и напряжение глубже. Я работал медленно, методично, проходя сантиметр за сантиметром, расслабляя каждый зажим, каждый узелок.
И снова — тихий, счастливый вздох облегчения. На этот раз он был еще глубже, еще полнее.
— Илья… — прошептала Вероника, ее голос был наполнен такой благодарностью, что у меня мурашки по коже пробежали. — Я… я не знаю, как тебя благодарить… Мне… мне так хорошо никогда в жизни не было… Вся боль ушла… Совсем… И такая легкость во всем теле… Как будто я заново родилась…
Она лежала на кушетке, ее тело расслабленно обмякло, и по нему пробегала легкая, едва заметная дрожь. Не от холода, нет. Скорее, от переизбытка чувств.
— Ну вот, теперь точно все, — сказал я, вытирая пот со лба. — Думаю, теперь твои головные боли останутся только в воспоминаниях. Ну, может, еще пару сеансов для закрепления результата, и ты забудешь о них навсегда.
Вероника медленно, очень медленно, поднялась с кушетки. Она даже не попыталась прикрыть грудь или натянуть блузку. Просто встала, повернулась ко мне, и на ее лице играла счастливая, немного растерянная улыбка.
Полотенце, которое до этого кое-как прикрывало ее, теперь свободно свисало, открывая моему взору ее высокую, упругую грудь, тонкую талию, соблазнительные изгибы бедер…
— Опаньки! А вот это уже стриптиз по заявкам! — тут же восхищенно присвистнул Фырк, который, видимо, уже успел забыть о своей недавней оплошности. — Ну, двуногий, не зевай! Момент истины настал! Она готова на все!
Я невольно скользнул взглядом по ее великолепному телу, чувствуя, как у меня самого перехватывает дыхание. Да уж, зрелище было… впечатляющее.
Вероника шагнула ко мне, остановилась совсем близко. В ее глазах, еще влажных от слез счастья, горел какой-то новый, незнакомый мне огонек.
— Знаешь, Илья, — ее голос был низким и немного хриплым, отчего у меня по спине снова пробежали мурашки. — А ты знаешь, почему я не люблю, когда до меня дотрагиваются?
Я с интересом улыбнулся, хотя сердце мое почему-то забилось чаще.
— Почему же?
— Потому что, — она сделала еще один шаг, почти прижимаясь ко мне, — когда меня трогают красивые и сильные мужчины… я очень быстро завожусь!
И, прежде чем я успел что-либо сказать или сделать, она обвила мою шею руками, притянула к себе и…
Ну, в общем, вы поняли. Вечер определенно перестал быть просто томным. Он обещал стать незабываемым.
Ночь мы с Вероникой провели прямо в больнице. Возвращаться по домам после всего, что между нами произошло, было бы как-то… неправильно, что ли. Да и сил на это уже не оставалось.
Та самая пустующая смотровая, где я еще несколько часов назад лечил Веронику от ее многолетних головных болей, оказалась весьма кстати. Две старенькие кушетки, сдвинутые вместе, вполне сошли за импровизированную, но на удивление удобную кровать.
И хотя спать нам в ту ночь было практически некогда — мы слишком увлеклись познанием друг друга в несколько иной, гораздо более приятной плоскости, — это ничуть не помешало нам встретить следующее утро на удивление бодрыми, веселыми и какими-то… обновленными, что ли.
Даже Фырк, который, естественно, всю ночь незримо присутствовал при наших амурных утехах, был на удивление доволен и молчалив. Только иногда как-то странно хихикал себе под нос, сидя на шкафу. Кажется, мой пушистый компаньон получил свою порцию экшена и теперь пребывал в самом благодушном настроении.
Утром мы, стараясь не привлекать излишнего внимания, разошлись по разным раздевалкам. Нужно было принять душ, привести себя в порядок и переодеться в рабочую форму скорой помощи. Начиналась новая смена, и нужно было выглядеть если не огурцом, то хотя бы прилично.
Встретились мы уже в больничной столовой, где можно было позавтракать перед началом рабочего дня. Вероника, свежая и разрумянившаяся после душа, выглядела просто сногсшибательно.
Она взяла себе овсяную кашу, омлет и кофе, а я, верный своим принципам экономии (да и аппетит после бурной ночи был зверский), с сожалением достал из сумки свой вчерашний гильдийский сухпаек, который так и не успел съесть вечером.
Ну ничего, зато сытно и бесплатно.
Мы сидели за столиком, пили кофе и с аппетитом уплетали свой завтрак, перебрасываясь ничего не значащими фразами и улыбками. Атмосфера между нами была легкой и немного игривой. Кажется, прошедшая ночь не только не создала неловкости, но, наоборот, еще больше сблизила нас.
И тут надрывный голос из динамика громкой связи, установленного в столовой, прервал нашу идиллию:
— Адепт Разумовский Илья, срочно подойдите в кабинет мастера-целителя Киселева! Повторяю, адепт Разумовский,