А я ведь ничего не замечала. Никогда. Ни разу.
И я всерьёз считаю себя умным человеком? Да я непроходимая дура!
17
Надежда
Больше мы с Ромкой эту тему не обсуждали. Я была откровенно смущена, да и он, кажется, тоже. По крайней мере, несколько раз, когда я ловила на себе его взгляды, Ромка быстро отворачивался. Никаких намёков не делал, и в выражении его глаз я не замечала ни особой жажды, ни желания — скорее, он просто беспокоился за меня и, наверное, вообще жалел о сказанном. Я достаточно хорошо знаю Ромку, чтобы предполагать — он наверняка думает: столько лет молчал, надо было и дальше молчать.
В принципе, я даже отчасти согласна с этим утверждением. Всё было так хорошо, мы всегда по-дружески болтали, никаких задних мыслей у меня сроду не было. А теперь — будут! Потому что невозможно не думать о подобном. И у любого нашего диалога появится привкус недосказанности. А уж чмокнуть Ромку в щёку на Двадцать третье февраля или Восьмое марта я и вовсе больше не смогу!
Двадцать третье, к счастью, прошло, а вот восьмое число в это воскресенье, и через два дня — в пятницу — мужчины должны будут нас поздравлять. Даже Семён грозился вернуться из отпуска на денёк, чтобы подарить мне букетик. Чёрт! Может, прогулять? Сказаться больной? Нет, нельзя. Ромка тогда решит, что я его избегаю, и ему будет неприятно. Зачем обижать хорошего человека? Он ведь мне ничего плохого не сделал.
В общем, в конце рабочего дня я неожиданно осознала, что после диалога с Ромкой на обеде целиком и полностью перестала думать о Косте, и даже развеселилась. Вот что, оказывается, может помочь страдающей от измены мужа женщине: признание в чувствах от мужчины, с которым вместе работаешь почти двадцать лет!
Хотя надо быть справедливой: о чувствах Рома не говорил. Только о желании. Может, я себе остальное всё надумала и речь шла об одной физиологии? Я, конечно, не надевала на работу откровенных нарядов, но и небольшое декольте бывало, и юбки до колен. Мало ли, загляделся. С кем не бывает?
Но ведь Рома сказал: «Желание не только было, оно есть и сейчас». Сейчас! Значит…
Господи, Надя, прекрати уже думать об этом. Пре-кра-ти!!!
Увы, отключить рассуждения не получалось. Я опасалась, что Рома захочет обсудить всё вечером, после окончания рабочего дня, поэтому по-тихому сбежала — улучила момент, когда Ромка ушёл в туалет, быстро покидала вещи в сумку и умчалась, плюнув на то, что до окончания рабочего дня почти целый час. Максима Алексеевича в офисе нет, значит, никто меня пилить не станет. Если что, скажу — дома потоп!
Только оказавшись на улице, я вдруг одумалась, включила мозг и рассмеялась от собственной бестолковости. Надя, ты совсем с ума сошла. Весь день думаешь о какой-то ерунде. Даже если Рома что-то там хочет — это не более чем фантазия. И ему, и тебе понятно, что ничего между вами не может быть. А уж убегать от него, как будто у Ромки чума, точно не нужно. Двадцать лет себе ничего не позволял, и дальше не позволит.
Я внезапно вспомнила его глубокие карие глаза, спокойные и порой иронично-насмешливые, большие руки, запах свежести, который я ощутила не далее как неделю назад, целуя Ромку на Двадцать третье, — и смутилась.
Сорок два года тётке, а всё как девчонка какая-то…
18
Надежда
Кости дома предсказуемо не оказалось — рабочий день у него был, как и у меня, до шести, но в «Ямбе» вечером начиналась самая движуха, поэтому Костя частенько задерживался. Не было и Оксаны, но она писала о том, что придёт часов в девять, так как они с девчонками пошли после учёбы на выставку, а потом планировали заскочить в кино и в кафе. Несмотря на свою взбалмошность, в плане отчёта о передвижениях Оксана была ответственной донельзя, она всегда писала мне, где находится сейчас, и куда собирается идти потом, и кто рядом с ней. Так что я пока не волновалась, а спокойно начала готовить ужин. Ссоры ссорами, а кормить детей и Костю надо.
Я дожаривала котлеты и доделывала овощной салат, когда из своей комнаты вышел Лёва, сообщил мне, что закончил делать уроки, а потом, плюхнувшись на табуретку, неожиданно спросил:
— Мам, а ты знаешь, что у папы есть второй телефон?
Я обернулась, едва не уронив кулинарную лопатку, и переспросила:
— Что, прости?
— Второй телефон, — хмуро повторил Лёва. — Я сегодня видел мельком. В бардачке. Я задержался немного, к Генке заходил за тетрадкой, папа меня на полпути увидел и предложил до школы подбросить, чтобы я точно не опоздал. Вот тогда я и заметил.
— Ну… — протянула я, не зная, что сказать. В принципе, если у Кости и вправду кто-то есть, то это вполне объяснимо. — Может, это старый? Папа же менял трубку перед Новым годом.
— Перед прошлым Новым годом, — уточнил Лёва, и я улыбнулась.
— Да, наверное. Летит время.
— Я у него спросил, что это за телефон, — вздохнул сын. — Папа отшутился. Сказал, что он пару раз забывал мобильник дома или на работе и это — запаска. Даже показал мне её. Она была выключена.
— Всё вроде логично, — произнесла я осторожно, не зная, верю или нет подобному объяснению.
— Вроде да, — кивнул Лёва. — Я просто хотел, чтобы ты знала. Потому что… ты ведь не в курсе?
— Не в курсе чего?
— Этой запаски. Вот что мне кажется подозрительным, мам. Будь эта труба на самом деле запасной, мы бы знали, что она у папы в бардачке валяется. А раз мы не в курсе — значит, дело нечисто.
— И это тоже логично, — признала я. Говорить: «Даже ещё логичнее» — я не стала.
— Угу. Вот я и не хочу, чтобы папа тебя обманывал. Почему он не сказал про запаску? Я случайно её заметил, сразу спросил — и он выдал эту легенду. Мне она показалась заготовленной.
— Знаешь, Лёв… — Я выключила котлеты и сварившуюся гречку, подхватила со стола салатницу с овощным салатом и поставила её перед сыном. — Я