Защитники пытались разрушить инженерные сооружения артиллерийским огнем. Однако ядра не приносили большого вреда, так противник поставил инженерные сооружения очень близко к стенам. Орудия были установлены слишком высоко и ядра пролетали над позициями королевской пехоты. 5 сентября псковичи переставили орудия на нижний ярус, но и теперь ядра редко попадали в туры, прикрывающие саперные работы. Туры, в свою очередь, были «весьма укрепленные» и выдерживали удары. Ядра мортир и зажигательные ядра также не причиняли особого вреда! Тем не менее осаждающие боялись попадания в боеприпасы, поэтому было приказано держать бочонки в мокрых воловьих кожах. Саперные работы были очень трудоемкими, так как в некоторых местах нужно было копать через скалу. Окопы делали длинные и широкие и притом так, чтобы из польских можно пройти в венгерские и оказать поддержку [395].
В ночь с 5 на 6 сентября противник закончил строительство апрошей и батарей, были установлены последние туры. Первые 6 осадных орудий были установлены на батареи. Остальные стенобитные пушки развернули на позициях следующей ночью. Настроение армии Батория характеризуют слова Пиотровского: «Ей-богу, завтра на рассвете мы скажем псковичам: добрый день!» [396]
7 сентября в первом часу дня 19 тяжелых пушек начали обстрел псковских укреплений. Из польских батарей 8 пушек, под командованием Уровецкого, вели огонь по Свинузской башне и прилегающему участку стены, где находились ворота. 8 пушек, под началом Яна Борнемиссы, вели огонь по Покровской башне. Кроме того, 3 пушки, перевезенные на батарею, возведенную венграми за рекой Великой, также обстреливали Покровскую башню. Таким образом, самая мощная башня Псковской крепости оказалась под перекрестным огнем с юга и запада.
Псковская артиллерия ответила мощной канонадой, так что все вокруг наполнилось мощным грохотом пушечных выстрелов. Вскоре выяснилось, что крепостные стены не так устойчивы к пушечным ядрам, как предполагалось. Пиотровский записал в дневнике: «О Боже, какой сегодня грохот! Стены клубились, как дым; мы не думали, что они будут так непрочны» [397]. Ответный огонь псковской артиллерии также был силен. Однако вскоре гарнизону пришлось под огнем вытаскивать все пушки из Покровской и Свинузской башен.
В русском переводе книги Гейденштейна сообщается, что венгры, «сделав рвы, стали бить противуположную башню и, в короткое время ниспровергнув больверк, разрушили и некоторую часть ближайшей стены» [398]. Возникает вопрос – башня и больверк одно и то же оборонительное сооружение, или нет. Больверком в переводе книги Гейденштейна называлось деревоземляное укрепление.
Оригинальный текст гласит: «Perfectis iam fossis aduersam turrim quatere coeperant: exiguoq: tempore propugnaculo conuulfo proximi muri partinali quam straurrant» [399], т. е., сделав рвы, стали бить в противоположную башню (turri) и в короткое время разрушили укрепление (propugnaculo) с частью ближайшей стены. Деревоземляной больверк, находившийся между Покровской и Свинузской башней, по-видимому, не был разрушен.
Согласно анонимному автору «Дневника осады…», за 5–6 часов обстрела венгерские орудия сделали небольшую брешь. Гайдуки Борнемиссы рвались на штурм и ротмистры с трудом смогли задержать их в шанцах [400].
Замойский, докладывая об этом Баторию, полагал, что следует отложить штурм, пока не будут сделаны проломы напротив польских шанцев. Кроме того, необходимо было громить стены в нескольких местах, а также расширить пролом у венгерских шанцев. Замойский предлагал после создания проломов разведать, какой будет у них доступ внутрь города, и заранее заготовить все нужное для штурма [401].
Польская батарея долгое время не могла сделать пролом, так как польские позиции находились в худшем положении, чем венгерские. Они подвергались не только лобовому обстрелу со Свинузской башни, но и фланговому – с участка стены, больверков и Великой башни. Сначала поляки открыли огонь по верхним частям этих укреплений, чтобы оттеснить от них защитников, и только потом сосредоточились на участке вокруг Свинузской башни, ведя огонь по нижним частям стены.
Королевские пушки продолжали обстрел в течение всего дня, до самого вечера. Башни, по которым велся огонь, были разрушены, в стенах были проделаны бреши – путь в город был открыт [402].
Один из гайдуков пробрался к пролому с целью произвести разведку препятствий. Вернувшись целым и невредимым в шанцы, гайдук доложил, что за брешью не было ни рва, ни туров, только множество бревен лежало на земле [403].
Штурм 8 сентября
Рано утром 8 сентября королевская артиллерия возобновила огонь. За ночь защитники города заделали бреши, установив в них туры. Однако ядра венгерских и польских пушек снесли эти импровизированные заграждения [404].
Пиотровский подтверждает, артиллерийский обстрел каменных стен и башен в течение 7–8 сентября оказался результативным: «Как венгерцы, так и поляки своими выстрелами разбили по одной башне и около каждой из них пробили в стене проломы такой ширины, что через них можно было удобно идти на приступ» [405].
Согласно «Повести…», Покровская башня была разрушена «до земли», а прилегающая стена была разрушена на участке протяженностью около 50 метров. Также была разрушена «до земли» половина Свинузской башни. Прилегающий к ней захаб был полностью разрушен. Стены были разбиты во многих местах, общая протяженность разрушенных участков достигала 190 метров. Создавалось впечатление, что путь в город был открыт [406].
Направленный к Баторию гайдук из отряда Борнемиссы сообщил, что он подкрался и осмотрел брешь, сделанную орудиями венгерской батареи, и обнаружил, что стена обрушилась наружу и по ней легко ворваться в крепость. Баторий по совету своих соотечественников желал начать штурм с полудня. Замойский, Вейхер, Фаренсбах и другие считали, что условия для успешного штурма еще не сложились [407].
С другой стороны, высказывались опасения, что каждый день промедления позволит псковичам закрепить брешь, а истощение запасов пороха не позволит разрушить исправленные стены. Было решено штурмовать сегодня. Тем не менее командование армии Батория действовало осторожно и отправило разведать «не встретятся ли какие рвы и препятствия после прохода чрез пролом» пять десятков немецких солдат, которые имели опыт штурма городов. Остальные роты должны были расположиться в окопах и ждать возможного сигнала к штурму, который должен быть подан только после возвращения разведчиков.
Весть о планируемом штурме молниеносно распространилась по всему лагерю. Ротмистры кавалерии Пенионжек, Анджей Ожеховский, кравчий Мнишек, Стадницкий и Бокей немедленно прибыли к королю, с просьбой разрешить им действовать с пехотой во главе добровольцев из числа кавалерии. Баторий охотно согласился, и ротмистры вывесили знамена перед своими