Несмотря на артиллерийский огонь, поляки не собирались сдаваться, продолжая вести огонь с разрушенной башни. Тогда по приказу Шуйского несколько русских воинов подкатили к ней несколько бочек с порохом. Первый взрыв не дал должного эффекта, и защитники крепости предприняли еще две атаки на башню, используя и порох, и зажженные факелы. Несмотря на потери, они все-таки подожгли башню и заставили поляков отступить.
Гейденштейн сообщает, что, покинув башню, поляки продолжали отбивать контратаки, но «под конец же, когда стали сами терпеть большие потери под перекрестными выстрелами неприятельских пушек с больверка, находившегося над рекой Великой, которого не возможно было разрушить в столь короткое время нашими пушками, то принуждены были совсем покинуть свою позицию» [434].
В латинском оригинале действительно написано об артиллерийском огне с больверка Velikano: «Quo curri tandem correpta nostri ferre ignem diutius non valentes primuin descendere: ad extremum etiam cum ex propugnaculo Velikano, quod e nostris tormentis tam breui tempore sterni non potuerat, ipsi transuersis hostilium tormentorum ictibus ferirentur, recipere se coacti fuerunt» [435]. Вероятно, речь идет об упомянутом ранее больверке, находившимся между Свинузской и Покровской башнями. Больверк, находившийся за Напольной стеной Окольного города, был бы вне досягаемости осадных батарей.
В документе «Распоряжения на случай приступа и краткий о нем отчет» приводятся следующие обстоятельства боя за Свинузскую башню: «…из которой был только один узкий ход в город, русские дважды подбрасывали порох, а в третий раз развели у самого основания такой огонь, что стали гореть все деревянные балки и связи: вследствие этого дан был сигнал к отступлению, причем и погибло до 50 человек» [436].
Вскоре со стороны центра города появилась необычная процессия во главе со всеми уважаемым игуменом Тихоном. Под звон колоколов и песни, смешанные с грохотом орудийных и ружейных выстрелов, к пролому из Троцкого собора были вынесены святая чудотворная икона успения Пречистой Богородицы Печерского монастыря вместе с другими чудотворными иконами и мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и другими святынями.
Среди процессии были Арсений Хвостов, Иона Наумов, Мартирий-игумен, которые до пострижения в монахи были детьми боярскими. Эти искусные воины, подбежав к пролому, громкими голосами от имени святых икон возвестили: «Не бойтесь, станем крепко и устремимся все вместе на литовскую силу! Богородица с милостью и защитой идет к нам на помощь со всеми святыми!» [437].
По-видимому, к моменту подхода процессии к пролому поляки были выбиты из Свинузской башни. Автор «Повести…» сообщает: «И по всему граду Пскову промчалась весть: «Всех литовских людей бог помог с городской стены сбить и перебить, а вам, оставшимся женам, велено, собравшись у пролома, идти за литовскими орудиями и оставшуюся литву добивать» [438].
Молодые и средних лет женщины несли оружие, чтобы добить уцелевших после приступа солдат противника. Женщины старшего возраста несли короткие веревки, чтобы утащить осадные орудия. Возможно, противник бежал от стен в такой панике, что воеводы рассчитывали захватить орудия.
Едва ли попытка захвата орудий могла увенчаться успехом, так как все остальные роты, включая аркебузиров Гостынского, во время штурма вышли из лагеря и развернулись для отражения возможной вылазки. Городская артиллерия вела по королевским солдатам плотный огонь, однако ядра пролетали над их головами [439].
Автор «Повести…» продолжает: «И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвою бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою» [440].
Ликвидировав прорыв у Свинузской башни, защитники города обрушились на венгров, продолжавших сражаться на развалинах Покровской башни. Хотя гайдуки и были отброшены от пролома, остатки башни были изолированным очагом сопротивления. Несмотря на обстрел, попытки подложить под башню порох и несколько контратак, соотечественники Батория до вечера отбивали русские атаки. Только в сумерках венгры были отозваны и, забрав тела павших, отступили в лагерь [441].
Однако бой на зубцах (бланках) и под стенами продолжалась до 23 часов вечера. Здесь с обеих сторон полегло много воинов. Много королевских солдат получили тяжелые ушибы камнями. Среди пехотинцев наиболее от камней пострадали драбы, не имевшие защитного вооружения [442].
Исходя из того, что Пиотровский сообщает: «раненых каменьями, секирами, избитых дубинами – очень много» [443], рукопашные схватки имели место быть. Можно предположить, что противник пытался не только прорваться в город, но и распространиться по боевым ходам не разрушенных артиллерийским огнем каменных стен и захватить деревянно-земляные больверки и деревянные башни, примыкающие к ним.
Пехота была настолько измотана штурмом, что по приказу короля аркебузиры Гостынского спешились с коней и отправились оборонять щанцы. Поскольку Уровецкий был ранен во время штурма, командование в шанцах временно принял Станислав Пенкославский.
Раненых и убитых несли вдоль реки Великая мимо стоявшего у венгерских шанцев короля. Баторий видел труп молодого Габриэля Бекеша, сына своего друга, тела двух ротмистров и многочисленные, слишком многочисленные тела убитых солдат. Чтобы в армии не распространялось пораженчество, говорить о потерях было запрещено, а король и Замойский в письмах, адресованных оставшимся в стране сенаторам, сократили их до 150 погибших. В действительности же пало около 500 человек [444].
Гейденштейн сообщает: «В этот день погибло из польской знати более 40 человек, у Венгров не меньшее число» [445]. Среди немцев Фаренсбаха, по словам Пиотровского «должно быть погибло немало людей» [446].
Фаренсбах в письме датскому королю Фредерику II оценил потери своего отряда в 300 убитых. Кроме того: «Венгерцев и поляков, целых три часа державшихся на стенах, пало в этот день до 600 человек…» [447]
В «Повести..» отмечается, что, по словам самих осаждающих, вероятно пленных, армия Батория потеряла убитыми более 5000 бойцов, а ранеными вдвое больше [448].
Среди нескольких сотен раненых были командиры подразделений, в т. ч. Станислав Стадницкий, Николай Уровецкий, Прокоп Пьенек, Войцех Тарнавский, сын курляндского герцога Вильгельм Кеттлер и доброволец из Богемии Ганс фон Редер. Хирургам и цирюльникам пришлось нелегко, но даже их сверхчеловеческие усилия не смогли спасти всех раненых, которые продолжали умирать в течение нескольких дней после неудачного штурма.
Даже строгие приказы, запрещавшие распространять новости из лагеря без санкции королевской канцелярии, не смогли остановить ропот в армии, а жители Речи Посполитой вскоре