Он нахмурился.
— Но с чего ты решил, что я…
— С того, что это дело для вас слишком личное, — отрезал я. — Или что? Думаете, я не вижу, как вы на неё смотрите? Не вижу, сколько она для вас значит?
Если до этого момента в его эмоциях царило недоумение, то сейчас оно оказалось полностью вытеснено растущей волной возмущения.
— Ты думаешь, я позволил бы личному влиять на свою работу? — спросил он, и в его голосе впервые с нашего знакомства прозвучала враждебность.
— Думаю, вы слишком опытны, чтобы позволить себе допустить такую ошибку, — возразил я. — Точно так же, как и вижу, насколько для вас важно помочь ей. Чтобы вы понимали, я не отказываюсь помогать вам. Но хочу знать, почему вы попросили меня поехать сюда.
Я ждал, что именно он скажет. Не просто потому, что мне хотелось на самом деле знать ответ. Вопрос не только в этом. Вопрос и в доверии. И это был очень важный момент. От его ответа сейчас для меня лично зависело очень многое.
— Александр, я действительно считаю, что для тебя это будет отличный шанс, — наконец заговорил он. — Я вижу твой потенциал и думаю, что…
— Да господи боже! — У меня уже заканчивалось терпение. — Сказка про потенциал? Серьёзно? И это всё, что вы можете мне сказать?
— Это то, что я и собирался сказать, Александр, — уже куда более холодно проговорил Молотов. — Так что я не совсем понимаю, что именно ты хочешь от меня услышать.
Он врал. Я чувствовал это. Не могу объяснить, в чём именно состояла его ложь, но одно я понимал абсолютно точно. Что бы он ни говорил раньше, имелась иная, совсем другая причина, по которой он позвал меня в эту поездку.
Но он её не назовёт. И дело даже не в том, что он хотел мне солгать. Было там что-то еще, что я никак не мог объяснить.
— Ладно, — вздохнул я. — К дьяволу. Я пошёл спать.
— Александр…
— Да-да, я помню. Завтра мы летим в Новую Колумбию, — произнёс, не поворачиваясь к нему. — Я не отказываюсь от помощи вам, если вы вдруг переживаете об этом.
Как бы меня ни бесила эта ситуация, бросать дело я не собирался. И если уж обещал помочь Молотову, то сделаю это. И всё-таки… были у меня неприятные предчувствия…
— Я знаю, кем был твой отец.
Я успел сделать ещё пару шагов, прежде чем до меня дошёл смысл сказанных им слов. Остановился. Медленно повернулся. Молотов стоял всё там же, засунув руки в карманы брюк, и выжидающе смотрел на меня.
— Что? — переспросил я, робко надеясь, что мне просто послышалось.
— Не притворяйся, тебе это не идёт, — произнёс он. — Ты прекрасно меня слышал.
— Тогда при чём здесь это⁈
— При том, Александр, что я очень много времени потратил, чтобы понять, как тебе раз за разом удавалось добиваться таких результатов, — куда более тихим голосом, чем раньше, проговорил он. — И, кажется, я нашёл ответ.
В его словах не было ничего… осуждающего. Он произнёс это спокойно. Даже в какой-то мере буднично, словно не обвинял меня в том, что я использовал собственные способности, чтобы манипулировать людьми и получать нужные мне победы, а просто время спросил.
И мне было крайне сложно сказать, что именно взбесило меня больше.
— То есть вы хотите сказать, что я жульничал? — медленно спросил его.
— Я хочу сказать, что ты как адвокат используешь все свои возможности, какими бы они ни были, — отрезал он. — И нет, я тебя не осуждаю…
Ага, конечно. Вот теперь я понял, что не давало мне покоя. Сейчас, когда это было сказано, его истинные эмоции всплыли на поверхность, явив мне… не отвращение, нет. Скорее, брезгливость и горькое чувство разочарования, столь тщательно скрываемое ранее.
— Осуждаете, — произнёс я, перебив его прямо посередине предложения. — Раз уж вы покопались в моём прошлом, то должны это понимать. Но знаете что? Мне плевать. Вот теперь я понимаю, зачем вы потащили меня сюда.
— Александр, я…
— Нет! — Я сделал несколько шагов и подошёл к нему почти вплотную. — Или что вы хотите сказать? Что в ваших мыслях даже на мгновение не появилось идеи, что я могу вам помочь? Нет? Я же вижу, как вы на неё смотрите! Вижу, что вы чувствуете к ней. Да вы сгораете внутри от любви, просто сидя рядом с женщиной, которая никогда не будет вашей!
Возможно, даже ударь я его сейчас по лицу, эффект был бы не столь впечатляющим. Ещё никогда я не видел столь сильного выражения гнева на его лице.
— Не смей…
— Не сметь что? — перебил я его. — Вы притащили меня сюда в надежде, что сможете использовать меня, чтобы помочь Анне и…
Я вдруг замолчал. Всё это было слишком странно. Банально не вязалось с личностью того Вячеслава Молотова, которого я знал. Хладнокровный, рассудительный человек, он никогда бы не сделал ставку на что-то столь… случайное, как моё согласие. Я не буду сейчас влезать в то, откуда ему это известно. Порой мне кажется, что этот секрет Полишинеля известен уже даже бабкам на базаре.
Да и можно вспомнить, кто именно дал мне номер Пинкертонова. Не думаю, что полезные контакты Молотова ограничивались одним лишь им. Господи, да я не удивился бы, если бы ему об этом сообщил сам Лазарев! Учитывая их старую дружбу, и такое было бы возможно.
В каком-то смысле глупые попытки сохранения своего секрета в тайне уже доставляли мне проблемы. Но сейчас дело в другом. Ему ведь нужно было не только привезти меня, но ещё и мотивировать на то, чтобы я согласился помочь ему. Готов поспорить на что угодно, эта мотивация имела куда большую значимость, чем: «Пожалуйста, помоги мне, Александр Рахманов, ты моя последняя надежда».
Нет. Такой человек, как Вячеслав Молотов, обязан иметь что-то, что он сможет положить на долбаную чашу весов. Что-то, что я сочту достаточно ценным, чтобы сделать то, что он хочет.
— И?
— Что? — переспросил он.
— Где морковка?
Эх, жаль, я сейчас не мог сфотографировать его лицо.