Мог ли предположить владыка Никодим, что к 1988 г. ОВЦС из скромного здания на улице Рылеева переедет в большой особняк в возрождённом Даниловом монастыре? И что на месте котлована бассейна будет заново выстроен храм Христа Спасителя?..
Иногда, в разговорах с «приближёнными», владыка делился опытом церковного управления. Вступая в новую должность, принимая новую епархию, не следует сразу же делать резких движений. Все насторожены, готовы к отпору. Но менять что-то надо – для церковной пользы. Пройдёт несколько месяцев, за это время можно присмотреться к ситуации, бдительность оппонентов притупится. И тут – серия указов об освобождениях и назначениях. И сразу же – в длительную поездку за рубеж. К моменту возвращения епархиальные страсти уже улягутся.
В 1970 г. делегация во главе с митрополитом Никодимом находилась в США. В Нью-Йорке владыка увидел в витрине антикварного магазина большое напрестольное Евангелие, выставленное на продажу. Выяснилось, что это Евангелие было когда-то вывезено с Валаама и, проделав долгий путь, оказалось на атлантическом побережье. Владыка решил спасти святыню и вернуть её на родину. Все представительские, суточные и прочие средства были собраны по кругу. Евангелие было выкуплено и, по прибытии в Ленинград, владыка передал его в Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры.
В параллель: будучи в Австралии на конференции ВСЦ «Миссия и евангелизация», митрополит Антоний (Мельников), преемник владыки Никодима по Ленинградской кафедре, свободное время посвящал визитам в антикварные магазины. На представительские деньги были приобретены фарфоровые статуэтки для личной коллекции. Они были бережно уложены в митрополичий клобук и обёрнуты намёткой, после чего клобук с «пастушками» был уложен в один из чемоданов.
Ленинградская епархия (1963–1978)
Митрополит Ленинградский
Архиереи, возглавлявшие кафедру в городе на Неве, помимо обычных тягот служения, несли ещё и тяжкое моральное бремя: их титул был «Ленинградский”. Конечно, страдали и другие архиереи: Куйбышевский, Свердловский, Калининский, Горьковский, Кировский, Кировоградский. А раньше были Молотовский, Ворошиловградский. Сталинский, Сталинградский. (Говорят, что в 1990-х годах, при разукрупнении Хабаровской епархии, хотели поставить правящего архиерея в Комсомольск-на–Амуре…) Все они были в какой-то мере «штрихованными», но главный «штрих-код» ложился на град святого Петра, в 1924 г. получивший партийную кличку вождя.
В том же 1924 г. В.В. Маяковский написал поэму «Владимир Ильич Ленин». Там говорилось про «сердце, полное любовью к Ильичу»:
Этого
не объяснишь
церковными славянскими
крюками,
и не Бог
ему
велел –
избранник будь! [147]
И тогда неизбежно встаёт вопрос; кто? Средневековый летописец объяснил бы успех большевиков короткой и выразительной формулой: «Богу попущающу, а сатане действуюшу…».
Образ вождя и в Германии, и в СССР (даже при антирелигиозной пропаганде) играл роль религиозного символа с такими атрибутами, как вездесущность, бессмертность и совершенство высшего существа. Иллюзию вездесущности создавали бесчисленные изображения вождя, присутствие его имени в названиях улиц, городов, заводов, институтов. Всё это отражало стремление «обессмертить», продлить во времени выполнявшуюся им функцию интеграции, а также стремление обеспечить преемственность власти. В этом смысле умерший вождь продолжал и после смерти играть эту роль.
Сохранение забальзамированного тела Ленина давало повод к возникновению в фольклоре молитвы о его воскрешении. В середине 1920-х годов по Москве ходила легенда, что по ночам по Кремлю разгуливает призрак Ленина. В Вятской губернии была записана сказка о том, что Ленин решил представиться мёртвым, чтобы посмотреть, как без него пойдут дела, и по ночам приходит на завод, в деревню, в Кремль, чтобы это проверить.
В данном сюжете заслуживает внимания представление о Ленине как о высшем судии, единственном, кто имеет право судить о праведности и истинности нового мира. То же отношение мы можем усмотреть в фактах уже 1980-х годов, когда люди, доведённые до отчаяния своим бесправием, не найдя нигде защиты, оставляли письма со своими жалобами «Ильичу» на парапете у стеклянного гроба в мавзолее, считая вождя последней инстанцией в поисках правды [148] .
Владыка Никодим, понимая это, старался не упоминать кличку Ульянова, и в обиходе называл град святого Петра «Питером». А в официальной обстановке (речи, приветствия высоких гостей, доклады и т. п.) он именовал Петербург «городом на Неве».
Но большего владыка сделать не мог: высокий сан обязывал «соблюдать протокол». Едва ли не единственным священником из «непоминающих» был протоиерей Пётр Белавский (1892–1983) – «лагерник со стажем», с 1929 г. По возвращению из ГУЛАГа отец Пётр был назначен священником сначала в Павловский собор г. Гатчины, а затем переведён настоятелем в пос. Мариенбург (рядом с Гатчиной).
Отец Пётр за всё время своего служения ни разу не произнёс имя города «Ленинград» за богослужением, не желая упоминать имя разрушителя устоев России, и даже певчие у него, вознося имя митрополита Никодима, не упоминали переиначенного коммунистами имени города. Такая бескомпромиссность вызвала гнев уполномоченного, и в конце концов отец Пётр был лишён настоятельства [149] .
По словам протопресвитера Виталия Борового, «общий лейтмотив, который лучше всего характеризует трагизм и сложность жизни нашей Церкви во времена митрополита Никодима и помогает понять неоднозначности и расхождения в оценке его личности, выражен в словах Апокалипсиса, обращённых к семи Малоазийским Церквам: «Знаю твои дела, и что ты живёшь там, где престол сатаны» (Откр. 2:13)» [150] .
… В марте 2000 г. Священный синод Русской православной Церкви выразил беспокойство по поводу предлагаемой схемы контроля над сбором налогов с российских граждан. В частности, протесты верующих вызывал штрих-код, который предполагалось использовать в ряде налоговых документов. В заявлении Св. Синода было сказано: «Каждый из этих кодов заключает в себе три разделительные линии, графически совпадающие с символом, принятым для цифры «6». Таким образом, в штрих-кодах, по воле создателей международной системы их написания, заключено изображение числа 666, которое упомянуто как число