В настоящее время на территории С.-Петербурга располагаются около 20 монументальных изображений Ильича, главные из которых – Ленин на броневике у Финляндского вокзала, памятник у Смольного и монумент на Московской площади. А всего, даже сейчас, по подсчётам специалистов, в бывшем Ленинграде около ста памятников.
Поэту Иосифу Бродскому принадлежит любопытное сравнение.
«Медный всадник»: Пётр I, восседающий на коне, обращён лицом к Университету и Академии наук. Справа – Сенат, слева – Синод, позади – Исаакиевский собор. Всё чинно, благородно.
Ленин на «броневичке»: вождь смотрит – через Неву – на «Большой дом» (Управление КГБ), сзади – Финляндский вокзал (в случае чего – свалить за границу). Справа – райком, слева – тюрьма «Кресты». Без комментариев.
Монумент вождя на Московской площади в народе прозвали «Балерина». А встречи назначали «под кепкой».
Постсоветская эпоха оказалась непростой для памятников Ленину: их неоднократно обливали краской. Поэтому, например, был демонтирован бюст Ильича, сооружённый некогда во дворе дома на улице Достоевского, – памятник чуть ли не еженедельно подвергался атакам. А монумент в Пушкине, в 1960-е годы поставленный на месте взорванного большевиками храма Святой Екатерины, в 2004 г. был свергнут с пьедестала и разрушен. Но царско-сельский Ильич уже восстановлен (что обошлось городскому бюджету в 3 млн. рублей) и в октябре 2006 г. было его «воздвижение», правда, в другом месте [163] . А сколько ещё таких капищ по всей стране, на нашей «канонической территории»?
Впрочем, с Варшавского вокзала Ленин уже «уехал»; это случилось осенью 2005 года. Памятник Ленину вряд ли вернётся к фасаду теперь уже бывшего Варшавского вокзала. Когда началась перестройка здания под торгово-развлекательный комплекс, фирма-инвестор демонтировала бронзовый монумент и отправила его на хранение в Музей городской скульптуры, в запасниках которого он ныне и пребывает.
Между тем до революции, с 1901 г., фасад украшала монумент-икона Спасителя в массивном иконостасе из тёмно-серого сердобольского гранита на пьедестале красного финляндского гранита. Годом позже над иконой был сооружён навес-шатёр из металла и стекла в виде часовни по проекту архитектора Нечаева. Часовня была возведена на средства прихожан церкви Воскресения Христова в память о благополучном выздоровлении в 1900 г. императора Николая II от тифа. Пришедшие к власти большевики в 1925 г. часовню снесли, а в 1949 г. на её месте встал памятник Ленину работы известного советского скульптора Николая Томского. По некоторым данным, Ильич был отлит из тысячепудового бронзового колокола «Александр Невский» – подобные «переливы» церковного имущества были обычной большевистской практикой.
Демонтаж памятника был положительно воспринят православной общественностью – тем более что в непосредственной близости находится ныне действующий храм Воскресения Христова. В фасад крупнейшего в городе казино, в которое превращается Варшавский вокзал, бронзовый Ильич тоже не вписывается. Таким образом, в городе на Неве одним Лениным стало меньше [164] .
В «блокадном» Ленинграде
… Прибыв в город на Неве, митрополит Никодим столкнулся с тяжелейшей ситуацией в церковной сфере. 1963 г. – пик хрущёвских гонений на Русскую православную Церковь, массовое закрытие храмов. Даже при всех своих «высоких связях» владыка не мог сразу приостановить этот процесс. Он долго сокрушался, когда не удалось «отбить у супостатов» храм в посёлке Котлы, что к юго-западу от Санкт-Петербурга (ныне – снова действующий). «Пепел Котлов стучал в его сердце…»
В 1967 г., уже после снятия Хрущёва, в городе на Неве была закрыта церковь во имя Св. Троицы (при бывшем подворье Перемышльского Свято-Троицкого Лютикова мужского монастыря). Она стояла на Большой Спасской улице (д. 62). Эта деревянная церковь была построена в 1897–1898 гг.; после 1917 г. не закрывалась, а в декабре 1927 г. стала иосифлянской. С 1933 г. это был единственный последний официально действовавший храм иосифлян в Советском Союзе. Он сохранял роль центра притяжения для политических противников режима. 24 ноября 1943 г., в блокадном Ленинграде, приход Троицкой церкви перешёл в юрисдикцию Московской патриархии.
Когда началась массовая застройка северо-западной окраины пятиэтажными «хрущобами», необходимо было проложить новую магистраль. Храм стоял на месте будущей трассы, и по тем временам было «логично» его снести. (Это в годы перестройки пикетчики будут круглосуточно дежурить у «Англетера», у дома Дельвига, не допуская сноса исторических памятников. А в «юбилейном» 1967 г. об этом не могло быть и речи.) Храм был закрыт и вскоре снесён. (Ныне это угол проспекта Непокорённых и Гражданского проспекта, д. 2.)
Тем не менее владыке Никодиму удалось сохранить и общину упразднённой церкви, и храмовое имущество. На близлежащем Шуваловском кладбище в то время была одна действующая церковь, а второй храм – в честь св. Александра Невского – стоял закрытым. Митрополит добился открытия этой небольшой церкви, и туда был перенесён иконостас Свято-Троицкого храма, а также богослужебная утварь. Петербуржцы нового поколения порой удивляются: почему на небольшом Шуваловском кладбище целых два храма, в то время как в соседних «спальных районах» церкви лишь только сейчас возводятся или проектируются? Не будем упрекать владыку: он сделал всё, что мог…
В те годы существовал запрет на проповеди: свободно проповедовать не разрешалось, перед тем, как произнести проповедь священника обязывали записать её в двух экземплярах и эти два экземпляра отправить в епархиальное управление. И только после тщательного просмотра уполномоченным содержания поступало разрешение (или запрет) на проповедь. Эта антицерковная практика была отменена только при митрополите Никодиме в 1963 г. [165]
В 1970-х годах, как реликт, сохранялся чисто формальный контроль над «златоустами»: раз в год нужно было подать уполномоченному краткий текст проповеди (на страничку) – «для галочки».
Деятельность владыки Никодима можно оценить объективнее на фоне того, что происходило в других епархиях. Так, в начале 1960-х годов уполномоченные требовали от архиереев, чтобы те не допускали в храмы детей на богослужения. Особенную настойчивость в этом направлении проявлял уполномоченный Совета в Ставропольском крае А.М. Нарыжный. Он до такой степени терроризировал местное духовенство, что священники боялись причащать даже собственных детей.
И кое-где архипастыри, «прижатые на компромате», не выдерживали натиска. Так, в одной из южных епархий (Ставрополье) местный архиерей во время проповеди призывал верующих не водить детей в храм.
– А почему Дева Мария была введена в Святая Святых Иерусалимского храма? Значит, можно? – спросили его прихожане.
– А тогда не было школ, и детей научали в