Войска Наполеона двигались как бы по бесплодной и безлюдной пустыне. Партизанские русские отряды все время нападали на тылы наполеоновских войск.
Когда до Москвы оставалось всего около сотни верст, русские войска перестали отступать: русский главнокомандующий Кутузов,
один из любимых учеников и последователей Суворова, решил дать бой.
Здесь, у села Бородина, столкнулись две великие армии. Обе они состояли не из наемных солдат, служивших по контракту, а из таких солдат, которые были преданы своему отечеству и готовы были биться до последней капли крови. Обе армии применяли одинаковые боевые порядки и одинаковую тактику.
7 сентября рано утром загрохотали пушки. Французские солдаты, выполняя план Наполеона, двинулись на укрепления нашего левого фланга.
Вот в чем состоял замысел Наполеона: быстро смять левый фланг нашей армии, зайти ей в тыл, окружить ее и целиком уничтожить.
Левый фланг нашей армии опирался своим краем на три небольших укрепления — Семеновские флеши. А там, где он смыкался с центром нашей армии, возвышался курган, на который была поставлена батарея из восемнадцати пушек; эту батарею называли «Центральной».
Эти-то наши укрепления и задумал Наполеон захватить как можно скорее. Сюда бросил он свои лучшие войска. Так, например, против флешей он выставил шесть своих дивизий и сотню орудий. А у нас здесь было всего две дивизии и двадцать четыре орудия.
Наполеон начал Бородинский бой точно так же, как он всегда начинал все свои битвы: артиллерийским обстрелом. Тысячи снарядов полетели во флеши, убивая и раня стоявших тут наших солдат.
Когда Наполеон решил, что силы русских войск у флешей подорваны, он прекратил артиллерийский обстрел и послал в атаку свою пехоту.
Стройными колоннами, плечо к плечу, точно на параде, двинулись к флешам французские дивизии. Это было величественное зрелище: тысячи солдат быстро шли ровными рядами, без единого выстрела. Они не хотели тратить времени на стрельбу: заряжать ружье было сложно и долго, все должно было решиться штыковым ударом. То там, то здесь падали на полушаге раненые и убитые, но их соседи сейчас же смыкали строй, занимая опустевшие места, и колонны попрежнему молча двигались вперед...
Все шло так, как было предусмотрено планом. И Наполеон, зная свой огромный перевес в силах, был вполне уверен в победе. Разве не так же точно шагали в атаку его войска во всех прежних битвах?
.. бились до последней капли крови.
И всегда после этого к нему мчались на конях гонцы с вестью о победе.
Пройдет немного часов, думал Наполеон, и русская армия перестанет существовать.
Но расчеты эти не оправдались: несмотря на страшный напор французов, фланг нашей армии не дрогнул.
Казалось, русские солдаты вросли в землю. В неравной борьбе они гибли сотнями, тысячами. Их ряды редели. Любое другое войско, не выдержав таких потерь, стало бы отступать. А русские не отступали.
Снова и снова повторял Наполеон все то же: сначала артиллерийский обстрел, потом вновь атака.
И все бесплодно. Иногда французам удавалось немного потеснить русских. Но русские сейчас же переходили в контратаку и снова отгоняли французов назад.
Пятьдесят битв дал на своем веку Наполеон. Но никогда он еще не видел такой странной и страшной битвы, такой кровопролитной и бесплодной.
Все труднее, однако, становилось нашему левому флангу отбивать атаки врага. Кутузов, разгадавший замыслы Наполеона, давно уже отдал приказ: взять два корпуса с правого фланга и перевести их на левый фланг. Но перестраивать войска во время боя, под неприятельским огнем, дело очень сложное, на это уйдет часа три. Надо во что бы то ни стало продержаться эти три часа до прихода подкреплений.
И русские войска держались. Им, правда, пришлось в конце концов флеши сдать, но они снова укрепились, чуть отступя, и продолжали тут отбивать все неприятельские атаки.
Тогда Наполеон бросил свои главные силы на Центральную батарею. Грозная опасность нависла над ней: снаряды все вышли, а подвезти их было невозможно: все пути к батарее французы держали под непрерывным огнем. Французы бросились в атаку. Наши артиллеристы схватились с врагом врукопашную. Все они полегли около своих орудий. Французы завладели Центральной батареей.
Увидев это один из русских генералов собрал тех солдат, которые были под рукой, бросился с ними на батарею и выбил оттуда французов. Но положение оставалось чрезвычайно опасным: стоило Наполеону предпринять новую атаку, и русские войска, стоявшие в центре, измученные вконец неравным боем, могли дрогнуть. Во что бы то ни стало нужно было дать им передышку.
А как это сделать?
Наполеон уже двинул свои свежие, еще не бывшие в бою войска на Центральную батарею.
К счастью, Кутузову удалось перехитрить Наполеона. По приказу Кутузова наш конный отряд, пройдя окружным путем, бросился в тыл французской армии. Конечно, этот конный отряд без пехоты не мог нанести большого урона французам. Но ведь французы не знали, что в тыл им зашла только конница. Наполеон сам поскакал в тыл разузнать, что там происходит, отложив на время новую атаку Центральной батареи.
Два часа потратил на это Наполеон. Наша конница, сделав свое дело, ускакала назад. А за это время на Центральную батарею были подвезены снаряды, пришли корпуса, снятые с правого фланга, и стали на новое место, усилив наш центр и левый фланг...
Миновал полдень, время подошло к четырем часам дня. А чего добились французы? Русские войска отошли немного назад и здесь основа укрепились. Их сопротивление нигде не было сломлено.
Совсем не этого ждал Наполеон. Он пытался еще продолжать атаки. Но войска — и французские, и русские — были уже так утомлены, что бой сам собою стал (затихать.
Темнело. Над полем, заваленным грудами мертвых тел, заклубился холодный туман.
Обе стороны подсчитали свои потери. У русских выбыло из строя почти шестьдесят тысяч человек, почти столько же солдат потерял и Наполеон...
Ночью Кутузов решил не возобновлять боя: лучше было отступить и отдать врагу на время Москву, чем потерять оставшуюся часть армии.
Наполеоновская армия нашла в себе еще силы продвинуться вперед, дотащиться до Москвы.
Но оправиться после Бородинского боя эта армия уже не могла; она напоминала раненного насмерть зверя.
Прошло немного времени, и силы совсем покинули ее, она побежала, преследуемая русскими...
Уже под конец своей жизни, вспоминая о Бородинском бое, Наполеон признался: «Самое страшное из всех моих сражений это то, которое я