Свою душу Елизавета открывала только матери, бесконечные письма курсировали между Петербургом и Карлсруэ. Принцесса знала, что ее послания проходят через множество любопытных рук, а потому самые сокровенные мысли писала молоком. Да-да, эту технологию придумал не Ленин, а умная немецкая принцесса. Инструкции матери Елизавета передавала со знакомыми немцами. Например: «Любезная маменька, когда я пишу молоком, можно не держать бумагу над огнем, а только посыпать холодной угольной пудрой, и тогда проступят буквы. Способ сей позволяет писать с обеих сторон» [156].
«Молочные» послания принцессы очень трогательны. Она жалуется маме на свою свекровь, тщеславную императрицу Марию Федоровну. В письмах Елизаветы частенько попадаются забавные эпизоды, связанные с историком Карамзиным, зачастившим ко двору: «Стоило мне только похвастаться своим досугом, как явился нежданный посетитель. Это добрейший г-н Карамзин, немного похожий на неотвязную муху, который, основательно просидев у меня вчера, явился и сегодня. В разговорах с ним я тысячу раз повторяла, сколь нежданные гости портят мне драгоценные для меня утра. Тем не менее он продолжает свои визиты с изрядной бестактностью» [157].
Но было в жизни Елизаветы кое-что, о чем нельзя было говорить даже матери.
«Соломенная вдова»
Никогда в своих посланиях к матери Елизавета не критиковала мужа. Называла его всегда уважительно – сначала «Великий князь», потом «Император», писала про «чувствительную душу» Александра, восхищалась его победой над Наполеоном. Но за этим занавесом супружеского почтения скрывались боль и обида. Александр был плохим спутником жизни. Юная жена быстро ему надоела. Елизавета до последнего не верила, что любовь закончилась, так толком и не начавшись. Писала маме: «Счастье моей жизни в его руках, если он перестанет меня любить, то я буду несчастной навсегда. Я перенесу все, все, но только не это» [158]. Но ей пришлось это перенести.
Александр менял фавориток стремительно. Потом завязал отношения с роскошной, чувственной полькой Марией Нарышкиной, полной противоположностью скромной Елизаветы. Мария фактически стала неофициальной женой русского царя, родила ему внебрачных детей. Масла в огонь подливала мать мужа, свекровь говорила про Елизавету: «Она могла бы устранить эту связь и даже сейчас еще могла бы вернуть своего мужа, если бы захотела примениться к нему, а она сердилась на него, когда он приближался, чтобы поцеловать или приласкать ее… Конечно, она очень умна, но недостаток ее в том, что она очень непостоянна и холодна, как лед» [159].
Кавалергарда век недолог
Ничего удивительного, что когда одинокая, обиженная Елизавета познакомилась с офицером Алексеем Яковлевичем Охотниковым, она была готова к зрелому роману. Императрице было 24 года, и она совершенно потеряла голову из-за красавца кавалергарда, смотревшего на нее преданными глазами.
Елизавета вела тайный дневник своей страсти – в архивах сохранилось несколько страниц, исписанных тонким карандашом по-французски. Императрица не расставалась с блокнотом, но на всякий случай немного шифровала записи, называя своего возлюбленного Vosdu. Почему именно так? Похоже, этого мы уже не узнаем.
По мнению историков Екатерины Ляминой и Ольги Эдельман, «это один из очень немногих женских дневников эпохи раннего романтизма, который синхронно, день за днем, фиксирует развитие чувства. Причем записи эти принадлежат женщине душевно и интеллектуально развитой, склонной анализировать и кратко, но очень точно описывать свои душевные движения» [160].
Елизавета ежедневно фиксировала все мгновения, когда ей удавалось увидеть предмет своей любви. Строгий этикет не позволял императрице вступать в разговоры да и просто обращать внимание на офицера, пусть даже допущенного ко двору, поэтому на протяжении целого года страсть выражалась в брошенных и пойманных украдкой взглядах.
Вот отрывок из дневника императрицы: «По дороге в церковь очаровательный взгляд, говорящий как никогда, глаза сияли, в них выражалось беспокойство остаться незамеченным, удовольствие, они впервые как будто говорили: «Ах, я вновь вижу вас – а вы разве меня не видите?» Наконец, взгляд, внесший бурю, смятение в мое сердце. Этот язык глаз был столь ясен, что он не мог не думать того, о чем глаза говорили… Было все же сладко пожирать взглядом хотя бы его экипаж, говорить себе, что он там внутри, и видеть его плюмаж над экипажем» [161].
По мере развития романа влюбленные придумали романтическую игру – обменивались надписями на коре деревьев в укромном углу парка. Потом закрутились серьезные отношения. Оказалось, что офицер Охотников любит перо не меньше, чем шпагу. Он каждый день писал Елизавете записки, в которых называл ее своей «женушкой» и успокаивал: «Не беспокойся, часовой меня не видел, однако я поломал цветы под твоим окном», «Если я тебя чем-то обидел, прости – когда страсть увлекает тебя целиком, мечтаешь, что женщина уступила бы нашим желаниям, отдала все, что более ценно, чем сама жизнь» [162].
Роман Елизаветы и кавалергарда закончился плохо. Через три года офицер Охотников скончался от чахотки. Императрица на собственные средства поставила на его могиле памятник – рыдающую женщину и рядом разбитое молнией дерево. В тот момент Елизавета была на девятом месяце беременности. Через две недели она родила девочку, которой император дал свою фамилию, хотя и знал, что ребенок не от него. Девочка прожила всего восемнадцать месяцев. О том, что испытывала Елизавета в то время, лучше даже не думать.
В последние годы жизни Елизавета и Александр впервые по-настоящему сблизились, стали лучше понимать друг друга и, кажется, действительно подружились. Императрица пережила мужа всего на полгода.
В завершение приведу цитату из письма Елизаветы к матери: «Печаль и убийственная пустота среди всей этой давящейся толпы… Ах, маменька! Я все о том же: истинное счастие только вместе с любимыми и на пространстве не более ладони» [163].
У ее мужа были другие ценности. Любовь отошла на второй план. Противостояние с Наполеоном стало смыслом существования Александра I.
«Вы вспыльчивы, я упрям». Александр I и Наполеон – заклятые друзья
Они были такими разными… Избалованный внук Екатерины Великой и бедный корсиканец, добившийся всего сам. Александр – высокий обаятельный блондин с неизменной улыбкой, Наполеон – маленький полный брюнет с нахмуренными бровями. Но кое-что их все-таки объединяло. Во-первых, невероятная харизма и выдающиеся лидерские качества. А во-вторых, оба императора были ужасно одиноки – каждый на своем олимпе. Лишь вечное соперничество друг с другом дарило им настоящий адреналин. Это была дуэль длиною в жизнь, с самыми большими ставками в истории Европы.
Непохожее детство