Он поднял на меня глаза, но я не знала, что сказать. Для меня эти два предложения никак не связывались. Я пожала плечами:
— Может, дело в буквах. О и С. Инициалы?
Реннголд поднялся из-за стола.
— Кто-то пошел на серьезные ухищрения, чтобы зашифровать в вазе послание. Это должно быть что-то важное.
Я кивнула, соглашаясь.
— В любом случае ты умница, — он резко развернулся ко мне.
Под его горячим взглядом я вспыхнула, как спичка. Сразу захотелось куда-нибудь деться. Но инквизитор, казалось, не заметил и продолжил рассуждать:
— О и С. С и О. Ты ведь проверила другие буквицы?
— Конечно. Совпало только в двух главах.
Инквизитор сдвинул брови и, вернувшись к столу, снова взял в руки книгу.
— Буква «О» на сто восемьдесят восьмой странице, а буква «С» на двести семьдесят шестой.
— В сумме четыреста шестьдесят четыре, — посчитала я.
— Ага, — Реннголд кивнул. — Что тоже ни о чем не говорит.
Он снова описал круг по кабинету и вдруг остановился передо мной.
— Леа, а что, если все намного проще? Номера глав: двенадцать и восемнадцать. Это ведь может быть число. Восемнадцатое декабря.
— И что будет в этот день? — не поняла я. Может, это какой-то праздник или день рождения императора?
— Ничего, — качнул головой инквизитор. — В том-то и дело, что ничего из того, что мы знаем. А вот чего не знаем…
— До восемнадцатого всего пять недель, — задумчиво проговорила я.
— Будем готовиться ко всем вариантам развития событий, — заключил Реннголд.
Он ушел, похоже, к Уилмору, а я вернулась к себе за стол. Снова рассматривала буквицы и думала о маме. Вспоминала, как любила сидеть у нее в покоях. И пока она рисовала или что-нибудь вышивала, я рассматривала ее украшения, платья, книги, все, до чего могла дотянуться.
Мама восхищала меня своей грацией и красотой. В ней была какая-то незримая сила. Казалось, она правила миром. И я бы тогда ни за что не поверила, что этот мир мог быть разрушен.
Моргнув, чтобы не заплакать, я заставила себя подумать о другом. Полезла в жалобы, оставленные в последний приемный день. Вот только настроение все равно было не рабочим.
С того дня, как Реннголд застал меня в архиве, я больше не возвращалась к списку Жиены. И к ней в лавку за кормами для Юрти отправляла посыльного. Не хотелось лично с ней встречаться, было боязно. Потому что даже те дела, которые я успела прочитать, говорили о несправедливости инквизиции. Людей карали за идеи, за слова. И карали так, словно они что-то украли или даже кого-то убили. И хуже всего было то, что Реннголд считал это правильным.
Я не смогла его переубедить. Но и предать тоже не смогу. Да, сидеть на двух стульях — скверное занятие. Жиена наверняка бы об этом сказала. И рано или поздно я провалюсь. Я знала это. Но ничего не могла с собой поделать. Между справедливостью и Реннголдом я просто не могла выбрать. Не могла и не хотела. Вот и оттягивала этот момент как можно дольше.
Инквизитор вернулся от Уилмора и заглянул ко мне.
— Товар из Сельгарда прибыл в Лортон, а оттуда направился в Шартон, — сообщил шеф. — Как ты и подозревала, ваза едет именно в «Распутную ферийку». У тебя отличная интуиция!
— Но что мы будем делать со Свифтом? — спросила я. — По материалам капитана стражи, по крайней мере, где мне удалось что-то понять, его не в чем обвинить. Да, был рейд на бордель, все вынесли, но двихта вроде как не нашли. Хотя…
— Хотя мы прекрасно понимаем, что его не могло не быть, — Реннголд закончил за меня. — Кстати, ты не хочешь пообедать?
Я кивнула. Заперев кабинеты, мы направились в уже знакомый трактир. Последнее время мы часто обедали с Великим Инквизитором, и это даже стало входить в привычку.
Не знаю, как так получилось, но все мое свободное время теперь было заполнено Реннголдом. Он словно взял меня в кокон своего внимания. Да, мы много работали, но и в перерывах все время оказывались рядом. И что еще удивительнее — мне это нравилось.
Иногда я думала, а что было бы, реши инквизитор пересечь ту самую грань. Ничего хорошего, конечно. Мне нельзя открываться мужчинам. Нельзя, чтобы Реннголд узнал, кто я. И всё же иногда думалось, а вдруг это бы не имело значения? Ну вдруг… Нет, это было слишком страшно. Пусть все остается как есть.
Мы устроились за столиком, отделенным от остального зала сетчатой ширмой, и заказали жареную на вертеле курочку и печеный картофель.
— Я все думаю про эту дату, — начала я, но вслух решила не называть, на случай если нас кто-то слышал. — Когда у вас день рождения?
— У меня? — Реннголд вскинул брови.
— Ну мало ли, может, это связано, — я пожала плечами.
По правде, я спрашивала не ради дела. А просто хотелось знать. Зачем-то.
Хотя вопрос был простой, инквизитор не торопился отвечать.
— Я не отмечаю дни рождения, — сказал он, помедлив. — И мой не в декабре. Так что это не имеет значения.
Хотя произнес он это ровным, даже равнодушным голосом, мне все равно послышались нотки печали. Словно я задела в его душе больную точку.
— Леа, — Реннголд отвлек меня от размышлений. — Я решил, что нам пора съездить в Шартон, встретиться с лордами, может, познакомиться с этим Свифтом. С такого расстояния мы не поймем, что происходит. А как ты заметила ранее, у нас, возможно, есть всего несколько недель.
Новость о том, что я увижу свою родину, заставила заволноваться. Но я постаралась не подать вида.
— Хорошо. Я начну собирать вещи.
— Тебе понадобится обновить гардероб, — вдруг огорошил меня инквизитор.
— Почему это? — я нахмурилась.
Мне нравились мои рабочие платья. Строгие, но элегантные. Я купила их с первой зарплаты, чтобы не носить навязанное тетей.
Я ждала каких угодно объяснений про ферийскую моду или необходимость захватить с собой мужской костюм, мало ли. Но ответ Реннголда заставил мое сердце забиться так часто, что я едва не рухнула в обморок.
— Потому что ты поедешь со мной не в качестве помощницы, — объявил Великий Инквизитор. — А