Но это все – философское переосмысление правительства города Солнца, но не будем забывать о том, что мы исследуем реальную власть, обрисовываемую Кампанеллой. Он уделяет большое внимание Метафизику, отлично сведущему во всех науках, богословии, ремеслах и т. п. Его помощники – менее идеальны, в совершенстве им полагается знать только свое дело, прочее – для общего, так сказать, кругозора: «Троим же соправителям Солнца полагается изучать лишь те науки, которые относятся к их области управления: с другими, общими для всех, они знакомятся только наглядным путем, свои же знают в совершенстве и, естественно, лучше всякого другого. Так, Мощь в совершенстве знает кавалерийское дело, построение войска, устройство лагеря, изготовление всякого рода оружия, военных машин, военные хитрости и все вообще военное дело. Но, кроме того, эти правители непременно должны быть и философами, и историками, и политиками, и физиками» [294].
Так что же, наконец мы видим исполнение платоновского желания о том, чтобы философы правили государством? Не совсем. По внимательном прочтении следующего отрывка из утопии Кампанеллы видно, что правители, как высшие, так и низшие, – все, как на подбор, священники:
«Первосвященник у них сам Солнце, а из должностных лиц священниками являются только высшие; на их обязанности лежит очищать совесть граждан, а весь Город на тайной исповеди, которая принята и у нас, открывает свои прегрешения властям, которые одновременно и очищают души, и узнают, каким грехам наиболее подвержен народ. Затем сами священноначальники исповедуют трем верховным правителям (!!! – Е. С.) и собственные и чужие грехи, обобщая их и никого при этом не называя по имени, а указывая, главным образом, на наиболее тяжкие и вредные для государства. Наконец, трое правителей исповедуют эти же грехи вместе со своими собственными самому Солнцу, который узнает отсюда, какого рода прегрешениям наиболее подвержен Город, и заботится об искоренении их надлежащими средствами. Он приносит Богу жертвы и молитвы и прежде всего всенародно исповедует перед Богом грехи всех граждан во храме перед алтарем всякий раз, когда это необходимо для очищения, не называя, однако, по имени никого из согрешивших. И так он отпускает народу его грехи, вразумляя предостерегаться от них впредь, а затем исповедует всенародно свои собственные грехи и, наконец, приносит жертву Богу, моля о прощении Города, об оставлении его грехов, о наставлении его и защите. Также и верховные правители отдельных подчиненных городов один раз в год исповедуют, каждый в отдельности, их грехи перед Солнцем (ежегодная обязательная исповедь духовенства доныне практикуется, например в РПЦ. – Е. С.). Отсюда становятся ему известны недостатки провинции, и он равным образом врачует и их всеми человеческими и божественными средствами и т. д.» [295].
Итак, подытожим промежуточно еще раз, что налицо типичное теократическое государство, да еще тщательно вникающее в греховные дела и помыслы своих подчиненных. Интересно, что на прямой вопрос госпитальера о государственном устройстве города Солнца: «Но скажи, пожалуйста: все эти их должности, учреждения, обязанности, воспитание, образ жизни, – что это: республика, монархия или аристократия» – мореплаватель не дает прямого ответа. Соответственно, сложно назвать город Солнца истинной республикой, коль скоро там все держится на папской власти и строжайшем тоталитарном контроле, как мы увидим далее. В дальнейшем этот тоталитарный теневой аспект идеального государства фра Томмазо («унаследованный» им от Платона) будет еще более нагнетаем, сейчас речь не о нем, а по-прежнему о форме правления. Мы уже установили, что в принципе несменяемый, а также непогрешимый и всезнающий Метафизик – аналог римского папы. В этом отношении предшественник Кампанеллы, Мор, куда более осторожен. 30 семейств выбирают ежегодно должностное лицо – сигрофанта, и 200 сигрофантов выбирают из четырех кандидатов, представленных от одной из четырех частей Утопии, князя. Правителю Утопии несносно даже вызвать подозрения подданных в том, что он хочет быть несменяемым тираном, намертво вцепившимся во власть, словно хряк в корыто с добрыми помоями, напротив: его пребывание у власти зависит от его личных благородных качеств и стремлений: «Должность князя несменяема в течение всей его жизни, если этому не помешает подозрение в стремлении к тирании» [296] («Утопия», книга 2 «О должностных лицах»). Не говоря уже о том, что в Утопии практически повсеместно выбираемое начальство и представительство и всякое важное решение, принимаемое «в обход» местного сената или народного собрания, является уголовным преступлением. Приходится признать, что Утопия Мора куда более республиканская, нежели город Солнца. Мелкие начальники у Кампанеллы, как и следует ожидать в теократическом государстве, назначаются более крупными, хотя и в соответствии с их природными талантами: «У них столько же должностных лиц, сколько мы насчитываем добродетелей: есть должность, называемая Великодушие, есть именуемая Мужество, затем Целомудрие, Щедрость, Правосудие – уголовное и гражданское, Усердие, Правдолюбие, Благотворительность, Любезность, Веселость, Бодрость, Воздержность и т. д. На каждую из подобных должностей избираются те, кого еще с детства признают в школах наиболее пригодным для ее занятия» [297].
Но вернемся к вопросу о правящих платоновских философах, которых Кампанелла «обратил» в священников. Здесь он, как оказалось, не нов, и нам снова приходится упомянуть о схожести взглядов его и Джордано Бруно, изрекшего схожую мысль во втором диалоге «О причине, начале и едином»: «Восхвалим же по достоинству древность, когда философы были таковы, что выдвигались в законодатели, советники и цари, когда советники и цари возвышались в священники. В