— Ай! КосмАс — опасна! ЧЭловек там долго не вытЯнЭт. А принцЭсс… Да ещё и огненный змЭй — нЭблагодарное занятий. ЖЭенщин — чЭловэк эмоциональний. СЭгодня благодарить тебя за спаСэниЭ от огненный змЭй, а завтра ржать, как конь, пока ты подыхаЭшь в канава. ЗачЭм тэбе оно? Наслаждайся жизнь! Ищи то, что будЭт приносить дЭньга и душЭвный спокойствия.
— Легко сказать.
— ЛЭгко сдЭлать. Подумай, куда хочЭт твой сЭрдце. А ведь оно у тебя добрый.
— Ну, не знаю. Мне кажется, оно протухший и мёртвый. — с усмешкой ответил я.
— Ладно космАс. Но спасть жэнщина… Бравада. Мальчиковый.
— Возможно.
— Кстати… Мой пельменник работай егерем в ЛЭнинградский область. Лес охраняй. Военный не надо. Ходишь — дышишь свЭжий воздух. ДЭньги получаешь хороший.
— Ой, нет. Вот, что-что, а от леса я далёк. Да, охотников не особо люблю… Но и вида раненых животных тоже не переношу.
— Э-э-э… Всё не то. Но у каждый мужчина — свой путь. Возможно, ещё найдёшь. — Дядя Зураб протянул мне фиолетовый прозрачный пакетик с шавермой: — ДвЭсти рублЭй.
— Было же двести пятьдесят?
— Свой скидка. — шавермен улыбнулся золотом зубов.
— Спасибо… — я перевёл по QR-коду: — Увидимся!
— Удачи, дарагой! И помни — нЭ торопи судьба. Возможно, твой врЭмя ещё не настал.
— А… Ага. — улыбнувшись на «житейскую мудрость», я направился к дому.
Потрёпанная трёхэтажка на Галерной очень напоминала мифический лабиринт. Только вместо кентавра тут можно было встретить, разве что шайку гопников и в редких случаях — солевиков. Но в этом районе всё было относительно спокойно. До меня даже ни разу не докопались.
Большая часть квартир этой старинной трёхэтажки было отдано офисам или под аренду. В одном из подъездов по сей день существовали настоящие коммунальные квартиры.
И я даже жил в одной из них. Только вот, вечные распри с соседями меня доканали… Уж лучше переплачивать и снимать ОТДЕЛЬНУЮ однушку, чем делить санузел и кухню с самыми разномастными обитателями городских джунглей.
Всего в моём подъезде было двенадцать квартир, половина из которых досталась по наследству моему арендодателю — Аскольду Вениаминовичу Шульцу.
Старенький преподаватель истории в одном из питерских ВУЗов уже давно отправился на пенсию. Хотя, ходили слухи, что его туда выпихнули силком.
С виду, Аскольд Вениаминович выглядел божьим одуванчиком. Но, как и у большинства людей преклонного возраста — у него случались «сдвиги» и резкие перемены настроения.
Старик мог в один день накормить вкусными пирогами по доброте душевной, а на следующий день докопаться до несущественной мелочи, типа моего официального костюма для встреч (единственной по-настоящему дорогой вещи в моём гардеробе).
Мог похвалить, а потом начать «перемывать» мне кости за то, что я всё никак не женюсь, и что часики-то тикают.
В общем, типичный слегка чокнутый старик.
И хвала небесам — пересекались мы с ним крайне редко. Не чаще трёх раз за неделю.
Возможно, наши встречи проходили бы ещё реже, но Аскольд Вениаминович вечно сновал по коридору в пижаме и полосатом старом халате, пытаясь найти тайник, куда по легенде его покойный родственник спрятал часть золота Колчака.
В общем, хозяин квартиры странный… но не сказать, что сильно напрягающий.
Прошагав по старой скрипучей лестнице до второго этажа, я достал телефон и включил фонарик. Увы, лампочку сотрудники местного ТСЖ не могли заменить уже вторую неделю… И если бы я не приходил домой, словно загнанный пёс, то, возможно, уже сам бы во всём разобрался.
С трудом откупорив клетку, которая словно сказочный бастион, защищала мою дверь, я попытался максимально тихо вернуть всё на место, но увы… Про дверные доводчики здесь тоже никто не слышал. Мне казалось, что если я сообщу об этом «чуде техники» Господину Шульцу, то меня просто сожгут на костре, как Галилея.
Грохот тут же разлетелся по всему подъезду.
Снизу щёлкнул замок, и заскрипела дверь… Я даже знаю чья.
Из мрака подъезда с походным фонариком в руках выплыл Аскольд Вениаминович, и принялся светить мне в глаза.
— Александр! Вы видели, который час? Не поздновато ли для прогулок? — проскрипел он, с подозрением щурясь на меня.
— Я только с работы. — честно ответил я.
— Что⁈ С работы⁈ Не смеши меня, дружок! Будь твой начальник такой свиньей, его бы уже засудили.
— Увы, Аскольд Вениаминович. Мой начальник цветёт и пахнет.
— О времена, о нравы! В моё время ему бы влетело за такое. Он хоть доплачивает за переработки?
— Увы, Аскольд Вениаминович.
— Нет, ну это просто возмутительно! А я уж так надеялся, что ты завёл себе подругу.
— Мне пока не до подруг.
— А жаль! Молодость… Она такая. Пролетит, и вздохнуть не успеешь, а ты уже дряхлый старик. Поезд уходит быстро, дружок.
— Я понимаю. Но у меня пока туго со временем.
— Эх… У всех туго со временем. — и тут Аскольд Вениаминович вдруг завис. Как будто, что-то отщёлкнуло в его мозгу: — Так! Степанов… А ты чего тут?
— С работы же… Только что, с вами обсуждали.
— Да? Ну, ладно… Проходи! А, чего вызывал-то? Тараканы, что ли?
— Нет. Вы сами пришли.
— Да, ну? Глупости, какие. Иди спать, Степанов. Время недетское. — с типичным старческим ворчанием, Господин Шульц отправился обратно к себе на этаж.
Возраст никого не щадит. Жалко, если сойдёт с ума… Ведь о нём, по сути, кроме меня и девчонки с первого этажа больше и позаботиться некому. С родней он поссорился. Честно говоря, я их даже, никогда и не видел.
Но, с другой стороны — разве же это моё дело?
Моё…
Чёрт знает, что будет с этими квартирами, если Аскольд Вениаминович отъедет кукухой. А за такую цену в Питере однушку точно не найти. Ну, разве что, где-нибудь в Мурино…
На всякий случай проверив клетку, я открыл квартирную дверь. Глядя на её изрубленную поверхность, мне постоянно казалось, что в моей квартире раньше жили дровосеки. Ну, или любители поскандалить.
Хорошо, что это дверь, а не человеческие конечности…
Включив свет, я ещё раз оглядел своё скромное жилище.
Старая вешалка, которая помнила Брежнева. Такая же тумбочка для обуви. Некогда восхитительный телевизор «Горизонт», который служил у меня коридорным сборщиком пыли. Две пары обуви.
Небольшой коридор с прорезиненными обоями из 80х заканчивался миниатюрной кухней.
Зато здесь был раздельный санузел! Такое в наше время можно встретить только