А я растворялась в них, я принадлежала им без остатка. Внутри закручивался вихрь нового удовольствия.
– Не могу… а-а-а… не могу больше… сильнее… да-а-а-а….
Мы кончили втроем одновременно. Я кричала, теряя себя в калейдоскопе ощущений, а они, выйдя из меня, орошали мою кожу своим семенем. Мы рухнули на матрас, переплетенные, задыхающиеся и абсолютно счастливые.
Реальность возвращается вспышкой ярких огней. Я моргаю, возвращаясь в настоящее. Где-то среди сотен лиц сидит Роман. Его бой был перед Егором, он сокрушил своего противника за два раунда. Теперь, я чувствую это кожей, его взгляд мечется между рингом и мной. Его присутствие ощущается физически, и это придает мне странную, почти мистическую силу.
Гонг возвещает конец первого раунда. Егор возвращается в свой угол, тренер что-то яростно внушает ему, но он лишь кивает, не отрывая от меня глаз. Я улыбаюсь, вкладывая в этот жест всю гамму чувств: веру непоколебимую, любовь безграничную, обещание вечности.
Начинается второй раунд. Соперник бросается на Егора с яростью загнанного зверя, пытается прижать его к канатам, но Егор ускользает, отвечая серией выверенных ударов в корпус. Зал содрогается от восторга.
Мои руки непроизвольно дрожат, но я знаю мощь Егора, его скорость, его технику, но страх за него первобытный, сжимает мое сердце в тисках. Быть медсестрой команды – это одно, но когда на ринге тот, кто стал частью твоей души, ты не можешь оставаться просто профессионалом.
Третий, решающий раунд. Егор теперь хозяин положения, ринг стал продолжением его тела. Соперник выдыхается, его удары теряют точность и силу, а Егор, кажется, лишь набирает обороты.
Я замечаю Романа, он поднимается со своего места, его фигура выделяется в толпе – высокая, широкоплечая, с гордо поднятой головой. В его взгляде, когда он переводит его на меня, вспыхивает нечто теплое, почти материальное, что окутывает меня любовью.
Последние секунды боя. Егор наносит финальную комбинацию, правый прямой, снова левый. Соперник пошатывается, его ноги подкашиваются. Гонг! Рефери поднимает руку Егора, и зал взрывается овацией.
Я выдыхаю, чувствуя, как отступает напряжение, скрутившее мой желудок в узел. Егор спрыгивает с ринга одним плавным движением, обнимает тренера, жмет руку побежденному сопернику с уважением воина. А затем идет ко мне. Его глаза горят внутренним огнем, лицо еще хранит маску напряжения, но губы уже тронуты той особенной улыбкой, которая предназначена только мне.
– Ни секунды не сомневался, – произносит он, хотя прекрасно знает, что я вижу его насквозь. – Видала, как я его достал в третьем?
– Видала, – отвечаю, доставая антисептик и стерильные салфетки. У него небольшое рассечение над бровью – пустяк, но я не могу не позаботиться. – Не дергайся, пожалуйста.
Он замирает под моими руками, но продолжает говорить:
– Парень сильный, но предсказуемый. Всегда работает по одной схеме…
– Егор, – перебиваю я, стараясь, чтобы голос звучал строго, но не скрывая нежности, – помолчи хоть минуту.
Он ухмыляется, но послушно умолкает. Мои пальцы касаются его кожи – горячей, солоноватой от пота. Я чувствую, как сильно люблю его – такого, разгоряченного боем, с этим рассечением и этой дерзкой улыбкой победителя.
– Готово, – говорю, отступая на полшага. – Только не щурься на солнце, иначе придется зашивать.
– Слушаюсь, доктор, – шутливо отдает честь он и оборачивается. – Ром!
Роман уже рядом, его лицо несет отметины собственного боя. Легкий синяк под глазом расцветает лиловым цветом, я уже нанесла на него крем, но глаза сияют нескрываемым восторгом. Он хлопает Егора по плечу, жест, в котором столько братской нежности, что мое сердце сжимается.
– Ты дрался как зверь, – говорит он с нескрываемой гордостью. – Горжусь тобой, чувак.
– А ты прошел как танк, – отвечает Егор, кивая на синяк. – Всего два раунда. Серьезно?
Мы смеемся, и я чувствую, как тепло разливается внутри меня, согревая каждую клетку. На улице уже полновластно царит декабрь, снег падает мягкими хлопьями, словно небо решило укрыть землю белоснежным одеялом. Город украшен к Новому году.
Мы идем к машине Егора, он сменил свою пижонскую спортивную тачку на внедорожник. Мороз покусывает открытые участки кожи, и Роман обнимает меня за плечи, притягивая к своему телу. Его тепло обволакивает меня, проникает сквозь ткань, согревая лучше любого пуховика.
– Прошу, – открывая дверь.
– Только не гони как сумасшедший, – подначивает Роман, помогая мне сесть.
– Я? Гнать? – Егор театрально закатывает глаза, занимая водительское кресло. – Рыжик, скажи ему, что я безупречен за рулем.
Смеюсь, устраиваясь на заднем сиденье. Роман садится рядом, его бедро соприкасается с моим, и я ощущаю легкое электричество от этого невинного касания. Егор включает музыку, что-то низкое, с глубоким битом. Машина трогается, снег хрустит под колесами, как тонкое стекло.
– Домой? – спрашивает Егор, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида.
– Домой, – отвечаю я. – Только давайте заедем за едой. Холодильник совершенно пуст.
– И за шампанским, – добавляет Роман, его рука невзначай ложится поверх моей. – Две победы нужно как следует отметить.
– И новоселье, – напоминаю я. – Мы так и не отпраздновали как положено.
– А еще наша малышка так и не сказала нам «да».
– И не проси, я не смогу выбрать. И почему вообще я должна это делать? В мои планы не входит выходить замуж, пока не окончу учебу.
Демонстративно надуваю губы, две недели назад мне действительно сделали предложение – как раз после одной из страстных ночей. Перед глазами возникла шкатулка, а в ней золотое кольцо с розовым бриллиантом размером с горошину. Я была в шоке, парни признавались в любви и поставили перед выбором: я должна была решить, за кого официально выйду замуж.
Это было несправедливо, и я как могу оттягиваю этот момент.
– Мы подождем сколько нужно, не переживай.
– Да, рыжик, не переживай, от нас ты никуда не денешься.
Егор кивает, отбивая ритм пальцами по рулю. Роман целует меня и начинает рассказывать о своем бое, о тактических ухищрениях соперника, которые он разгадал еще в первом раунде.
Я слушаю их голоса, их смех, чувствуя, как страсть и нежность сплетаются в моей душе в единое, неразделимое чувство. Еще недавно я была уверена, что потеряла все, что счастье – это мимолетный мираж, недостижимый и не предназначенный для меня. Как же горько я ошибалась.
Машина останавливается у нашего нового дома. Девятый этаж, квартира с панорамными окнами, за которыми беззвучно падает снег, накрывая город серебристым покрывалом. Наш дом. Наше убежище. Наш мир.
Я не знаю, что ждет нас завтра. Не знаю, примет ли мир нашу любовь, ведь она не вписывается в привычные рамки и шаблоны. Не знаю,