Мулла Насреддин взвыл диким голосом и растянулся на полу от горя. Потом он встал, сел около подноса и задумался: «Кто же съел мой плов? Если бы ключа не нашлось на месте, я мог бы сказать, что съели те мальчишки, но ключ лежал под камнем, и обвинить их нельзя…»
Вдруг он видит — прилетела муха и села на обглоданные куриные косточки. Мулла Насреддин затаил дыхание, на цыпочках подкрался к подносу, изловчился и поймал муху. Та стала вырываться, начала жужжать. Мулла Насреддин рассвирепел.
— Как? — закричал он. — Ты съела весь мой плов, съела мою курицу и смеешь на меня жужжать!
— З-з-з-з!
— Паутина тебе, проклятая тварь! Из-за тебя я должен с голоду умереть, а ты ещё з-з-з-з-з… Постой же, я требую правосудия! Я потащу тебя к судье!
Мулла Насреддин с мухой в руке пришёл к судье.
— Судья, — сказал он, — я пришёл к тебе судиться. Я оставил в комнате плов и жареную курицу и ушёл гулять. Дом я запер, а ключ положил под камень. Когда я вернулся, ключ был на месте и дверь заперта, но вместо плова и курицы на подносе лежали обглоданные кости. Я поймал эту муху на месте преступления. Ей мало, что она съела плов и курицу, так она ещё мне в лицо з-з-з-з-з-з-з! Ты посмотри в Коран, — что там сказано о таком случае?
Скучно было судье, и захотел он посмеяться над дураком. Достал он коран.
— В книге Аллаха сказано, что нужно выпустить муху и ударить её палкой. Если попадёшь, значит, она виновата, а промахнёшься, значит, она чиста.
И судья дал мулле Насреддину толстую палку.
— Так написано в Коране?
— Да, — подтвердил судья.
Мулла Насреддин выпустил муху. Муха пожужжала, пожужжала и села на лоб судье. Мулла Насреддин со всего размаха ударил палкой. Муха взлетела и села на потолок, а судья упал на пол. На лбу у него вскочила огромная шишка.
— Видно, муха не виновата, — сказал мулла и отправился домой.
А судья потирал огромную шишку и думал: «О Аллах, верно, дурака надо учить, а смеяться над ним не следует».
ОКАМЕНЕЛОЕ ЦАРСТВО
Русская сказка
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат. Служил он долго и честно, а жизнь солдатская была тяжёлой, горькой. Надоело наконец солдату, и стал он думать, как бы ему со службы уйти да другим делом заняться.
А в это время как раз от царя приказ приходит. Пишет царь:
«Выбрать из всех солдат самого исправного и честного и прислать во дворец для особой царской службы».
Подумали-подумали начальники и решили отправить к царю нашего солдата: он, мол, и старательнее всех, и смышлёнее — любое царское поручение выполнит.
Прибыл солдат во дворец и просит:
— Доложите царю: пришёл по его приказу солдат для особой службы.
И приводят солдата перед царские очи. Поглядел на него царь и говорит:
— Беру я тебя к себе, мой сад караулить. В последнее время повадился кто-то по ночам эти деревья в саду ломать. Стой каждую ночь на часах в саду, на главной поляне, и гляди в оба. Коли доглядишь, кто в сад по ночам пробирается, — награжу. А недоглядишь — мой меч, твоя голова с плеч.
«Ой, — думает солдат, — попал я из огня да в полымя! Кажется, лучше бы мне на прежней службе оставаться. Что, как недогляжу? С головой прощаться придётся».
Да уж теперь поздно думать. Нужно царский приказ выполнять.
Вот как стемнело, повели солдата в царский сад. Встал он на главной поляне; стоит, озирается, каждый шорох слушает — не идёт ли кто, не летит ли кто, не ползёт ли кто. Темно в саду, деревья ветками шумят, ветер по саду гуляет… До утра простоял солдат — никого не поймал. И деревья наутро все целы.
— Молодец, — говорит царь, — вот и дальше так карауль!
Солдат и на вторую ночь в сад отправился. Опять до утра стоит — слушает, как ветер воет, как ветки шумят. Не идёт ли кто, не летит ли кто, не ползёт ли кто? Никого и на вторую ночь в саду не поймал.
А на третью ночь беда случилась: стоял-стоял солдат на поляне — устал. Прилёг под дерево да и заснул.
Долго ли он спал, коротко ли, — просыпается, вскакивает в страхе и видит: половина любимых царских деревьев поломана. А кто поломал — как узнаешь?
Заплакал солдат:
— Что теперь будет? Велит меня царь казнить. Горькая моя судьба: быть бы мне по-прежнему простым солдатом, не ходить бы мне, несчастному, в царские сторожа.
Да слезами горя не поправишь. Взял солдат своё ружьё в руки, прислонился к дереву, стоит и думает — как бы ему от гибели спастись. И вдруг слышит он — шум и треск по саду идёт. Поднял он голову и видит: летит между деревьями огромная страшная птица. Крылья чёрные, глаза огненные. Как заденет дерево крылом — только ветки трещат, как кинет огненным взором — дерево само, как подкошенное, с корня валится.
Света белого не взвидел солдат от ярости.
Прицелился он в птицу и выстрелил. Диким криком закричала чёрная птица. Не убил её солдат, а только ранил. Взвилась она над садом и полетела, роняя перья из подбитого крыла.
Кинулся солдат за ней в погоню. Да где ему, пешему, крылатую птицу догнать! Взвилась она в облака и пропала за тучей.
А солдат идёт, перья подбирает. И пришёл он на край глубокого-глубокого ущелья.
Захотелось ему поглядеть, что в том ущелье на дне находится. Всё равно страшнее, чем у царя в застенках, не будет. Взял он и прыгнул вниз.
А внизу — камни, обрывы. Покатился солдат с камушка на камушек, еле жив остался, чуть памяти не лишился. Докатился до дна и лежит, отдышаться не может. Только на другой день в себя пришёл.
Встал он на ноги, огляделся:
— Неужто это я в подземное царство попал?
Глядит солдат — всё под землёй, как на земле: дороги лежат, леса стоят, реки в берегах синеют. Только леса словно замерли, стоят — не колышутся; вода в реке не шелохнется; а дороги все пусты: ни души на них не видать.
— Что за чудеса!
Идёт солдат по подземному царству, по сторонам глядит, дивится — почему всё так тихо, так пусто кругом? Куда же люди девались?
И приходит он к большому городу.