Он подбоченился.
– Что строите?
– Четырехэтажку на восемь квартир. Несколько двушек, несколько трешек. Все как надо: солнечные панели, теплоизоляция, вертикальные фермы, сад на крыше, внутренний двор.
Он снова огляделся.
– Славно звучит, Брукс. А как же парковка? Какой там норматив, одно машино-место на семью? Стоянку рыть не будете? – Он вроде шутил, но в голосе была заметна тревога.
– На аварийный фонд эти требования не распространяются. Эти дома ориентированы на общественный транспорт.
– А.
Воцарилась тишина. Клубящийся дым скрадывал малейшие звуки.
– Мне говорили, тут городская бригада работает. Не думал, что это вы.
– Ну, это муниципальный проект, – заметил я. – Видимо, перепутали.
Он выпрямился и посмотрел мне прямо в глаза, как я только что смотрел на Фыонг. Он был немолодым мужчиной, по возрасту годился мне в отцы, и за очками взгляд его был усталым. Я знал его большую часть жизни. Он был среди соседей, пришедших на звуки стрельбы. И хотя он не поддерживал дедушкиных товарищей открыто, многие восхищались ими без лишнего шума. Как правило, вот такие мужчины. Такие как он.
– Да. Видимо, перепутали, – сказал он. Дышать стало легче.
Он осмотрелся.
– Новых соседей ждем, значит, – сказал он и скрылся в дыму, на прощание помахав нам рукой. Я проводил его взглядом, выдохнул… а потом понял, что в любой момент могли заявиться другие соседи.
Ворота мы заперли.
* * *
Вторые посетители пришли в полдень – человек пять или десять столпились у забора, заглядывая к нам через щель. Мы включили самую громкую технику и сделали вид, будто не слышим окликов. Они ушли, а через несколько минут над головами зажужжали дроны. Мы сделали вид, что не видим и их тоже.
К вечеру дым немного рассеялся, и небо окрасилось кроваво-красным, а мы наконец-то смогли стянуть маски и подставить влажные натертые лица ветерку.
Весь день время то неслось галопом, то мерзко тянулось, то снова неслось. Первые два ряда панелей быстро встали на место, и с каждой новой плитой бригада все больше входила в ритм. В какой-то момент я закончил крепить панель, отошел, огляделся и осознал, что передо мной выросло совершенно новое здание, обман зрения прямо в 3D.
Потом был долгий период мучительно медленных проверок – электрика, сантехника, интернет. Везде были встроены датчики целостности, но, чтобы они заработали, нужно было их подключить и связать в единую цепь. В итоге каждая минута казалась часом, но мы дотошно продолжали исправлять неполадки, связываясь с экспертами в случае совсем уж серьезных проблем.
А потом все датчики загорелись зеленым, и бригады принялись за работу: крепили плиты, укладывали перекрытия, устанавливали леса, и время понеслось вскачь – панели второго этажа змеились по кромке первого, пока снизу бригада работала над установкой внутренних и внешних дверей и прочей фурнитуры. Мы даже сантехнику подключили, и стройплощадка обзавелась собственными раковиной и туалетом. А потом, когда все двери, окна, потолки и фильтры встали на место, еще и крытым помещением с пригодным для дыхания воздухом.
И вот солнце село, а меня распирало от гордости. Хотелось пуститься в пляс, а потом завалиться на кровать и уснуть. Фыонг сидела в компании старших миротворцев, взявших на себя роль бригадиров, – очки на лбу, маска под подбородком, линия сажи на сияющем, потном, прекрасном лице. Я подошел к ней, улыбаясь и охая от приятной боли, которой отзывалась в теле хорошо выполненная работа.
Подойдя ближе, я понял, что они не просто расслабляются после тяжелого дня. Уж больно серьезными были лица.
– Ребят?
Фыонг жестом поманила меня к себе, и я сел в их тесный кружок.
– Ничего не выйдет, Брукс, – сказала она.
Я открыл было рот, но она продолжила:
– Дроны, соседи. Повезло, что нас сегодня не повязали. Завтра с утра заявится администрация – прямо в восемь, как только начнется рабочий день. А за ними приедут копы.
– Твою мать, – сказал я.
– Да уж. – Она сжала мою ладонь. – Мы всегда понимали, что план рискованный. Хорошо, что хоть полтора этажа из четырех успели построить. Может, доделают, не сносить же его. Мы свою мысль донесли. Может, стоит завтра созвать всех, просто забить на осторожность, раструбить по всем соцсетям, а не по групповым чатам и личкам шкериться, устроить большое представление. Так будет больше шансов довести дело до конца.
Меня будто обухом по голове ударили. От некогда приятной усталости хотелось выть. Я снес дом дедушки. Дом, в котором вырос мой отец. Дом, в котором вырос я. Дом, в котором жили беженцы без крыши над головой. Не было больше этого дома и что же пришло ему на смену? Недостроенная коробка. Даже не наполовину построенная. И сколько она простоит так? Месяц? Год? Или ее снесут?
Я, видимо, как-то отреагировал, потому что Фыонг сказала:
– Ну-ну, тише. Сейчас всех предупредим, пока по домам не разошлись, пусть тоже решают, что делать завтра.
Я закрыл глаза, представил людей, полицию, здание. В моем воображении оно было… выше.
– А если мы вообще не разойдемся?
Фыонг раскрыла рот, заметила, что я не закончил, и замолчала. Старшие последовали ее примеру. Все они были намного опытнее меня и даже немного пугали, поэтому слова я подбирал тщательно.
– Строительные инспекторы ночью не приедут, у них обычный рабочий день. Освещение у нас есть. Копы просто так нас не арестуют – доказательств, что мы нарушаем какие-то правила, у них нет. Судьи после шести вечера точно не побегут давать ордер из-за нелегальной стройки. Так давайте останемся и поработаем, пока нас не остановят? Добьем второй этаж. Проложим коммуникации. Начнем третий этаж. Может, даже закончим?
Фыонг безуспешно попыталась спрятать улыбку.
– Объемы работы ты представляешь, а мы выжаты. Ты потрясающий парень, Брукс, но уставшие люди на стройке – так себе затея. Уже забыл, как чуть не свернул себе шею?
– Погоди-ка, – сказала одна из старших, женщина, чьего имени я не знал. Она говорила с акцентом – то ли греческим, то ли итальянским – и переехала в Бербанк ради местного миротворца, с которым познакомилась на зарубежном проекте, где они начали встречаться.
Она излучала ауру человека, прекрасно разбирающегося в своем деле, и всегда готова была ответить на любые технические вопросы, возникшие в процессе строительства. На минуту задумавшись, она встала и обошла недостроенный первый этаж. Мы переглянулись, пожали плечами и дождались ее возвращения.
– Так, народ, – сказала она. – Разделимся на бригады. Пяти-шести хватит: три на внутренние коммуникации, одну на отделку первого этажа,