Гитлер умолк. В бункере витало чувство недоверия; лишь стоявший рядом с фюрером обергруппен-фюрер Ламмерс взирал на него с восторгом, и даже стеклянный глаз, заменивший потерянный им в боях за Силезию в 17-м году, казалось, сиял одушевлением.
— Я нигде не ошибся, рейхсфюрер? — обратился Гитлер к Гиммлеру.
— Никак нет, мой фюрер, — ответил тот и сделал шаг вперед. — В настоящий момент уже ведется наработка обогащенного урана. Конструкторские бюро заняты компонентами бомбы и способами ее доставки.
— Полагаю, с помощью Фау-1?
— Они бьются над этой задачей. Пока потенциально она еще слишком тяжела. Скорее всего понадобится новый тип бомбардировщика.
— Сколько времени потребуется, чтобы работа была закончена?
Гиммлер помялся и без уверенности в голосе сказал:
— Около года, мой фюрер.
Гитлер выдержал внушительную паузу и раздраженно отчеканил:
— Полгода. Я даю полгода. Любыми средствами, но к Рождеству оружие возмездия должно лежать вот на этом столе.
Расходились молча, действующие командиры вермахта — в подавленном настроении, будто с поминок. В приемной Гиммлер приказал своему адъютанту срочно вызвать к нему Шелленберга. На улице уже стемнело. С Мазурских озер доносились утробные лягушачьи рулады. То и дело где-то вдали ухала ночная птица. Намучившиеся за время совещания без курева генералы столпились перед входом в бункер. Защелкали зажигалки. Гудериан никак не мог справиться со своей. К его сигаре поднес огонь фон Клюге. Оба затянулись.
— Как настроение, Гейнц-Ураган? — спросил фон Клюге, отмахиваясь от комаров.
— Как в горящем танке, — мрачно усмехнулся Гудериан. — И люк заклинило к чертовой матери.
— Чудо-оружие. Веришь?
Гудериан пожал плечами.
— Ну что, пошли к машинам? Еще пара минут, и комары нас сожрут до костей.
По еле заметной тропинке они углубились в лес.
— Напрасно он приплел к себе Фридриха, — проворчал Гудериан. — После Росбаха и Лейтена, как ты знаешь, было Кунерсдорфское сражение, которое Фридрих, несмотря на свое величие, бездарно просрал, и Берлин был занят вновь. Но только на этот раз русскими.
Полтора месяца назад, 1944 год (апрель-июль)
Цюрих, 15 апреля
Если бы 1 апреля эскадрилья американских бомбардировщиков B-24 «Либерейтор», невзирая на квадраты с белыми крестами на крышах домов, не разнесла в щепки несколько кварталов Шаффхаузена, что в 43 километрах от Цюриха, отправив на тот свет десятки мирных швейцарцев и сотни — в лазарет, миссия Майера, возможно, увенчалась бы более впечатляющим результатом. Трудно сказать, что это было: ошибка в навигации, месть за недавно сбитый швейцарскими ВВС американский бомбардировщик, намек на необходимость сворачивать сотрудничество с Гитлером — так или иначе, но реакция последовала самая жесткая. Ошарашенные таким пренебрежением к нейтральному статусу своей страны, власти конфедерации вздыбили все силовые службы, обязав их усилить не только порядок на улицах, но и контроль за неформальными контактами тех иностранных представителей, которые предпочитали держаться в тени. А таких было немало.
Пришлось на какое-то время прижать уши и ждать. Это понял и Хартман, и те, кто за ним стоял. В означенный час он видел Майера сидящим на террасе в кафе «Ля Мон» и «Кройцберг» и читающим свежую газету за чашкой кофе. Но Майер так и не выложил на стол портсигар, и это означало, что встреча переносится еще на две недели, что в общем-то было логично, если учесть возбужденное состояние отвыкших от насилия швейцарцев.
Между тем сам Майер не сидел сложа руки. Все поручения Шелленберга он исполнял с педантизмом часового механизма и рвением машины для чистки обуви. Он прекрасно понимал опасную суть задания, но относился к нему как солдат, не привыкший раздумывать над приказом. К тому же впечатление от взрыва урановой установки под Гомелем крепко засело в его голове, он не мог от него отделаться и не думать, к каким последствиям всё это может привести. К тому же и Шелленберг, которому он безоговорочно доверял, доходчиво объяснил ему опасную сущность изобретений немецких физиков, умолчав при этом о работах, ведущихся в Лос-Аламосе и Москве.
Первый разговор с бароном Остензакеном, порученцем Шелленберга в контактах с западными союзниками, безвылазно проживающим в Швейцарии, получился взволнованно-неопределенным. Поначалу Остензакен даже не поверил, что Майер принес ему послание от всегда предельно осторожного начальника VI Управления РСХА, которого он знал много лет.
— Послушайте… как вас там?.. Майер, одно дело договариваться о перемирии, и тогда тебя все любят, и совсем другое — торговать государственными секретами, тем более такими, — всплеснул длинными, как у танцовщика балета, руками Остензакен. — Да одно только упоминание этой темы привяжет к тебе свору охотников, от которых так просто — я пошутил! я ошибся! — уже не отделаешься. Тебя будут пасти до тех пор, пока не окажешься в подвале либо нашего родного гестапо, либо Ми-5, либо НКВД — что, по сути, одно и то же.
Шелленберг предусмотрел такую реакцию своего друга, поэтому Майер, не смущаясь, парировал:
— Нельзя, невозможно все время договариваться о перемирии, тем более теперь, когда конец войны очевиден. У нас больше нет привлекательных аргументов, способных заставить их разорвать союз со Сталиным. Зачем тигру отказываться от кролика, сидящего у него в клетке? (Этот образ Шелленберг оттачивал на глазах у Майера.) Как только они откроют второй фронт, останется только ждать, когда на нас наденут наручники.
— Вот пусть сперва откроют, а после поговорим.
— Но вы же знаете, что откроют, иначе весь куш достанется русским. И что после говорить будет уже не с кем.
— А если Гитлер будет убит? — встрепенулся Остензакен. — Если Гитлер будет убит, разве это не аргумент, чтобы прервать военные действия? Войну развязал Гитлер. Появится новый канцлер, с ним пойдет другой разговор. Война остановится, в Германии сменится политический ландшафт. И тогда Сталин не поладит с союзниками. Нет, не поладит.
— А если Гитлер не будет убит? А если Черчилль поладит со Сталиным? Вы имеете в виду заговор горстки офицеров в вермахте? О нем знают даже в гестапо. Когда русские начнут свое широкое наступление, жизнь Гитлера не будет иметь никакого значения, поверьте мне. И никакой преемник не сможет его остановить. Согласитесь, это не тот аргумент, который заставит англосаксов порвать тегеранские соглашения.
Остензакен