Когда он вышел на поляну, долину уже затянули густые сумерки. Андрей остановился у старого поваленного дерева – одной из меток. Тут он опустил свою ношу на землю, будто тот был достаточно тяжёлым. Сделал вид, что слегка нервно оглядывается. Прислушивается. Потом – открыл мешок. Посмотрел внутрь. Закрыл снова. Шевельнулся, будто собирался идти дальше. Потом – снова остановился. Снова оглянулся. Пауза. И тут… Раздался хруст ветки. Слабый, почти неразличимый. Но этого хватило.
– Ты здесь…
Андрей чуть нахмурился, сделал шаг – будто бы собирался спрятаться подальше. Но на самом деле – встал точно в центре ловушки. И знал, что тот, кто идёт за ним, теперь почти рядом. И он увидел мешок. Увидел, как “ученик” что-то скрывает. Увидел наживку. Тепло не спадало с его кожи, сердце билось ровно. Он ждал. Ждал, пока старик войдёт в зону взрыва. Пока нечеловеческая алчность не подтолкнёт его ближе. А потом…
“Ещё шаг… Ещё полшага…” – И всё будет готово…
……..
Пламя заката уже касалось дальнего хребта, и небо над долиной стало густым, с медным отливом. Воздух напряжён, словно сама природа затаила дыхание. Листья на деревьях слегка подрагивали, словно не решаясь шелохнуться. Всё было готово.
И в этот момент он появился. Сначала – только лёгкое искажение воздуха, будто тень на воде. Затем – шаг. Тот самый “старик-наставник”. Он вошёл на поляну без обычной сутулости, с которой носил свою личину. Его спина была пряма, движения – гибки и осторожны, как у хищника. В этот миг Андрей увидел не маску добродушного наставника, а холодную, чувствующую силу фигуру. Он шёл не спеша. Чуть приподняв подбородок, скользя взглядом по зарослям, по старому дереву, по мешку, лежащему у его подножия. Чуть прищурился. Лицо на мгновение исказилось – не гневом, нет. Недоумением. Подозрением.
Он остановился. Прислушался. Наклонился, как будто хотел разглядеть мешок, и в этот миг… На его лице проскользнули ничем не прикрытые эмоции понимания и тревоги… Его взгляд упал на землю. На странную трещину в камне неподалёку. На едва заметный рисунок оседающей пыли, словно что-то невидимое, но симметричное, лежало на земле, и явно заметил плетения печати, притаившиеся в земле и камнях с точностью алхимической формулы. Мгновение – и его лицо исказилось. Не от страха. От ярости. От чувства, что он переоценил свою маску, и недооценил мальчишку. Он уже начал было движение. Рывком… С резкостью, как будто хотел вынырнуть из самой реальности… Одна его рука уже даже пошла к талии, где явно скрывался один из артефактов. А тело уже готовилось раствориться в теневом прыжке. Но…
ВЗРЫВ… В этот самый миг сработал детонатор. Тонкий импульс магии – почти неощутимый, завуалированный под природный отклик – коснулся особой искры, вложенной в каждый из глиняных горшков, запрятанных под мхом, под листвой, в корнях и расщелинах, и даже приваленных камнями.
И раздалось фактически рычание самой земли… Гром взрыва, как одновременный удар сотен барабанов… Поляну осветило оранжево-белым вспышкой, от которой деревья отпрянули тенями, а трава взметнулась в воздух. Пламя вздыбилось, как хищная пасть. Оглушительный рев пронёсся сквозь долину – огонь, дым, глина и металл вспороли пространство. Осколки – острые, как иглы, вылетели с чудовищной скоростью. Камни, запечённые в пороховой смеси, разошлись волной, режа воздух и всё живое в радиусе нескольких метров. Летящие фрагменты испещрили землю, разнесли кору с деревьев, и изрешетили ту самую точку, где только что стоял “старик”.
Андрей, уже лежавший на склоне с другой стороны, фактически физически чувствовал, как ударная волна толкнула его грудную клетку, забирая воздух. Он закрыл лицо рукавом, но даже сквозь ткань почувствовал жар и пепел. Его уши заложило, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться наружу. Когда дым немного рассеялся, он открыл глаза.
Центр поляны был выжжен дочерна. На месте, где стоял "наставник", теперь был чуть ли не полноценный кратер, усеянный пеплом, дымящимися обломками и ветками, обожжёнными до угольков. Несколько печатей, закреплённых на обломках, сработали одновременно, и их всполохи света ещё горели над землёй, создавая временную сеть запечатывания. Но ответа… Пока не было. Ни крика… Ни движения… И всё же – Андрей не верил в то, что это был уже конец. Демоны не умирают от одного взрыва. Но теперь хотя бы маски сорваны, и игра началась по-настоящему.
Дым медленно расстилался над выжженной землёй, оставляя за собой гарь, золу и треск горящих обломков. Порывы ветра разгоняли клубы чёрного пепла, и где-то сквозь рваные полосы сизого дыма проглянуло движение. И раздался глухой треск… Будто ломается кость. Или… Что-то вырождается обратно в своё подлинное обличье. Андрей прищурился. И в следующий миг почувствовал, как всё внутри похолодело. Так как из центра кратера, выжженного и иссечённого осколками, поднялся силуэт – искажённый, горящий изнутри. Обрывки человеческого облика ещё держались на нём, словно обгоревшая бумага, но они таяли на глазах, сползая с тела, как старая шкура. И там, под иллюзией, проявлялся настоящий облик.
Ростом он был выше человека почти вдвое. Тело – чудовищно вытянуто, обнажённые мышцы словно пульсировали, излучая жар. Местами обнажалась гладкая, тёмная, будто покрытая смолой кожа, испещрённая рунами и трещинами, из которых вытекал дымящийся багровый свет.
Лицо… Нет, теперь уже нельзя было назвать это лицом. Маска человеческой плоти была сорвана. Перед Андреем стояло существо с двумя рядами глаз, мерцающих красноватым светом, вытянутой мордой, похожей на ящера, и рядами зубов, как ножи, уходящих глубоко в череп.
Из его спины медленно расправлялись чёрные обрубки, словно крылья, изломанные и покрытые шрамами. Кончики пальцев украшали удлинённые когти. Воздух вокруг него дрожал, и сама магия – даже та, что оставалась в печатях, будто бы отпрянула, как от присутствия чего-то более древнего и более сильного. Этот монстр стоял в дыму, тяжело дыша, и каждая его затяжка была будто всасывание воздуха в раскалённую печь. Короткий треск – его тело перестроилось. Ярость. Ненависть. И… Смех…
– Ты… Человек… – Произнёс он. Но не губами. Голос шёл изнутри, срываясь эхом, прокатываясь через плоть и землю. А затем он взревел. И рёв Архидемона был не звуком… Он был ударом. Словно весь мир содрогнулся, и сама ткань реальности дрогнула от его крика.