Правило «маркировки», минимального обозначения эротичности костюма, работает и в противоположной ситуации – когда надо отличить «простую», замкнутую в себе наготу, от наготы «эротической», наготы тела, готового к сексуальным действиям. Муфта или полицейская фуражка, нитка жемчуга при отсутствии прочей одежды или аксессуаров или стодолларовые интимные подвески от Sylvie Monthule [16], крепящиеся к большим половым губам, говорят о том, что мы имеем дело с сексуальным «я», которое мыслит себя именно таковым и, соответственно, может иметь сексуальные желания, сексуальные намерения. Маркировка этих намерений оказывается здесь ценнее, чем непосредственно сам маркер: леденец на палочке может работать не хуже, чем тщательно составленный при помощи ряда «наивных» элементов одежды полновесный эротический костюм (об этом, собственно, и рассказывает нам знаменитая песенка «Шляпу можешь не снимать» (You Can Leave Your Hat On) [17]).
Интимные украшения как таковые представляют собой, в некотором смысле, уникальное порождение нашей потребности в различении «эротического тела» и «просто тела». При том что некоторые украшения такого рода являют собой скорее секс-игрушки, инструмент, расширяющий возможность воздействий на тело, особенно в BDSM-сетах, большая часть интимной бижутерии служит, по-видимому, в основном задачам эротизации. Эффект неожиданности, непривычности таких украшений играет, безусловно, значительную роль: браслет для мошонки с фианитовой подвеской открывается глазам (а до этого, возможно, угадывается тактильно) в момент, когда предполагается полная нагота. Другой значительный эффект эротических украшений – их способность означать степень интимной близости; мы узнаем о партнере то, чего не знают другие, видим то, о чем другие даже не догадываются. Третий значительный эффект эротического костюма, как нельзя лучше демонстрируемый бижутерией такого рода, – эффект готовности партнера постараться для нас, демонстрация его желания нам понравиться. Декорированный алыми стразами набор украшений от Bos Tit Bits – сердечки, клеящиеся к соскам, и сердечко побольше, крепящееся к зоне лобка, но оставляющее открытым клитор, – явно надеваются не ради гигиенических целей; эротическое воздействие, которое они могут оказывать, не в последнюю очередь построено на приятном для эго осознании собственной важности в глазах партнера, его желания произвести впечатление (впрочем, последняя трактовка может оказаться жалким всхлипом нашего эго – как уже говорилось, очень часто и интимные украшения в частности, и эротический костюм вообще используются для усиления аутоэротического переживания и снятия тревоги, а не для развлечения партнера).
Принцип маркировки наличия костюма – в противовес цельному, многодетальному костюму – нередко используется и тогда, когда важен непосредственный характер намерения, конкретика эротической игры, а не только демонстрация готовности партнеров к этой игре как таковой. Вместо полновесного костюма «пирата» или «девочки из группы поддержки» могут использоваться, скажем, только повязка на глаз или только помпоны в качестве аксессуара – очень часто партнерам оказывается вполне достаточно этих маркеров для создания обстановки ролевой игры, для разметки ролей и привязанных к ним действий. Фетишистская эротическая фотография, с ее любовью к мелким деталям, часто использует этот прием: так, тело на снимке может быть едва различимым, но желтая лента, которой полиция помечает места преступления, немедленно делает снятую сцену остроэротичной для зрителя с соответствующими интересами. Благодаря тому же механизму работы воображения голая грудастая блондинка в дешевом белом парике превращается в Мэрилин Монро, когда в кадр попадают двадцать метров закрученной в серпантин кинопленки.
Когда речь идет о минималистичных вариантах эротического костюма, значимость прикрытости/обнаженности тех или иных телесных зон становится зачастую решающим фактором. В случае, например, с медийными образами разделить ситуации, в которых те или иные методы прикрытия тела служат интересам цензуры или интересам эротизации образа, фактически невозможно. Положим, закон штата или страны, в которой издается журнал, запрещает демонстрировать обнаженную грудь. Означает ли это, что модель, одной рукой прикрывающая лоно, но демонстрирующая стразовые наклейки с серебряными кисточками на сосках, снята именно так из цензурных соображений, – вторая-то рука свободна?
Наклейки для сосков – отличный пример того, как цензурные соображения, когда-то ограничивавшие степень наготы танцовщиц варьете и моделей в мужских журналах, постепенно превратились в один из самых распространенных (после того, что можно отнести к широко понятому традиционному белью) элементов эротического костюма: им пользуются при очень широком диапазоне вкусов, а сам предмет варьируется от наклеенных крест-накрест кусков изоленты до пятисотдолларовых произведений ювелирного искусства от Bos Tit Bits с цветными стразами Swarovski и шелковыми кисточками. То или иное прикрытие фетишизируемой части тела, будь то головка пениса, скрытая под специальным шелковым колпачком, или лодыжка, затянутая в виниловый сапог, зачастую служит не только для визуального, но и для тактильного, и для психологического стимулирования: здесь мы возвращаемся к балансу между запретным и дозволенным для наблюдения, к вопросам сенсорной депривации, ограничения доступа, тактильного контраста между теплой плотью и острыми гранями страз. К примеру, при распространенном фетише длинных волос головной убор, полностью скрывающий тщательно собранную прическу, может использоваться одним из партнеров, чтобы демонстрировать «недоступность» в те или иные моменты игры, в то время как виниловое розовое платье, кроем напоминающее викторианские платья маленьких девочек, но полностью обнажающее грудь, наоборот, маркирует определенную (но, возможно, не полную) доступность объекта в любой точке эротического сценария. Вполне распространенный Hadaka-apron-фетиш (название происходит от японского hadaka – «нагой» и английского apron – «фартук»), подразумевающий «наготу, прикрытую только фартуком», подчеркивает значение эротического костюма для важнейшей игры в прикрытие и обнажение, в постепенное перемещение из области обыденного в область эротического: фартук – предмет одновременно обыденный и легко фетишизируемый – не в последнюю очередь из‑за того, что большинство фартуков прикрывают в основном только переднюю часть тела и не препятствуют по большому счету доступу к гениталиям. Так, при использовании костюма French maid [18] белый фартучек в ходе эротической съемки или эротической игры, по словам участников, очень часто оказывается последним элементом одежды, оставляемым на теле – зачастую – до самого конца действа. Здесь мы видим двойное действие минималистического костюма: этот фартучек одновременно маркирует роль участницы, помогая поддерживать фантазийную обстановку, и выполняет роль ограничивающего и одновременно допускающего объекта, секс-игрушки [19].
Крошечный кружевной фартучек «горничной-француженки», наклейки на сосках, «бабушкины панталоны», виниловые перчатки, трусы-стринги или скромный ситцевый платок, под который убираются волосы, маркируют собой скрытые части тела, фактически играют роль вывесок, говорящих: «Здесь можно найти то, что вам нужно». Интересная инверсия происходит, когда создатели эротического костюма идут обратным путем: не бюстгальтер, прикрывая, маркирует бюст, но обнаженный бюст подчеркивает, что конструкция из нескольких тоненьких золотых цепочек (два треугольника, цепочка-«основание» и две цепочки-«лямочки») на данный момент будет считаться бюстгальтером. Здесь видно, как сложно бывают