— Да пошел ты! — вдруг, произнес он, резко разворачиваясь.
И к этому я тоже был готов. Я с силой пнул Викентьева в поясницу, отчего он не удержал равновесие и ничком упал на крышу.
— Я больше повторять не буду. Не заставляйте меня спускаться вниз, в подвал, где укрылся ваш сын, и резать его на лоскуты, чтобы прочистить вам разум. Я не шучу. Я не собираюсь играть с вами в поддавки, не собираюсь подставляться и идти на по попятную. Вы возомнили себя серьезным препятствием, но вы лишь маленькая ступенька на пути к истинному врагу. Вы промежуточный персонаж, уясните это. Вы не ровня ни Злобину, ни мне. И уж лучше отойти в сторону и остаться в живых со своей семьей, чем бесславно подохнуть. А если хотите иного, я это устрою.
Для острастки я подошел к Викентьеву и наступил на его запястье левой руки ногой, затем, рывком вогнал в тыльную сторону ладони острие клинка. Викентьев закричал, но у меня это не проняло.
— Вы это заслужили! У нас с вами был договор. Следующий такой фокус будет стоить вам всей руки. Я отрублю вам кисть. А пока радуйтесь, что отделались легким ранением.
— Понял, понял! — завопил Викентьев — кажется совсем сломался. — Хватит.
Я нарочно резко выдернул меч, чтобы ему было больнее. Викентьев закричал. Вроде такой серьезный мужчина, так бахвалился, а от столь несерьезной раны вопит, как резанный поросенок. Даже не по себе стало, будто ребенка обидел.
— Уверены, что нам в кабинет нужно? Или быстрее будет здесь подписать документы?
— В кабинет идем, — бросил Викентьев, усевшись, и прижав руку к груди, на меня он не смотрел.
Спустя минуту, Викентьев шагал впереди, прижимая руку к груди. Он добрался до флигеля, в котором был спуск вниз.
— Скажите мне, как вы допустил-то такое? — поинтересовался я. — Вроде вы были так уверены в своей победе. Вон и Лисин бахвалился, поддерживал вас. А тут такая неудача. Что произошло-то?
Викентьев молчал.
— Да ладно, неужели не хочется выговориться, это же так, не для протокола. Облегчите душу. Я ведь слышал о вашем роде — вы никогда не были злодеями. В прошлом ваш отец был героем войны. Наши деды вместе воевали. А сейчас вы творите такие дела. Я не верю, что вы сами до этого всего додумались. Ведь это же вас кто-то надоумил. Уверен, что это Лисин или Дибров.
— Тебе-то какое дело? — сиплым голосом ответил барон.
— Да никакого. Просто беседу поддержать, — произнес я. Мы как раз спускались по лестнице. — Хочется мне как-то реабилитировать вашу фамилию. Не верится, что вы столь быстро испортились, скурвились, как какие-то разбойники. Что стоит только червоточина. Неужто, вы всерьез решили кормить тварей червоточины? Неужто вы сами придумали выпускать их на свободу и натравливать их на людей? Неужели это действительно так?
Викентьев мрачно сопел.
— Как ты своему сыну-то в глаза смотреть будешь? — я понизив голос перешёл на ты. — Или он такой же? Порченый?
— Да что ты вообще знаешь? Это раньше все было просто. Повоевал, помахал мечом, перед императором походил в строем — и вот уже герой войны. А сейчас… Уважение добиться не так-то просто. Каждый норовит тебя сожрать. Вон, посмотри на Пылаевых. До чего они дожились? А раньше это был один из первейших родов Российской империи. Им прочили графский титул. А сейчас что?
— А что сейчас? — спросил я.
— За пять лет всё потеряли. Всё! И меня это ждало.
— Так они же не просто так потеряли, — парировал я. — Луиза, вон подливала зелья Александру Филипповичу. Я знаю, я нашел их. Думаю, не сама она это все делала, а по твоей указке. И Диму тоже опаивали. Вы много вреда принесли нашему роду. — Викентьев скукожился еще сильнее. — Когда-то мой дед называл твоего деда своим другом, а сейчас ты позволил такое. Это паскудство, недостойное вашей гордой фамилии. Иркутск пал из-за таких как ты, — произнёс я беспощадно.
— Да, что ты знаешь об Иркутске⁈ Наша семья там целый век держала оплот. Только сейчас он пал, когда старые рода перестали привлекать. Про нас забыли, нас бросили. Такие, как Лисин, падальщики — развиваются и здравствуют. Пируют на костях.
— Так это все-таки Лисин придумал с червоточиной? — снова напомнил я о своем вопросе.
— А кто же еще? Он и с культистами знается и такие дела проводит, что тебе и не снилось. Он наладил торговлю жемчужинами и полноценными кристаллами с кульптистами. Те, видимо, не знают их истинной ценности, поэтому отдают за бесценок. А Лисин нашел способ с ними договориться и теперь богатеет и завоевывает власть. И очень скоро он будет одним из первых, одним из сильнейших одаренных империей. И знаешь ли, уж лучше быть с ним рядом, чем против него. Хоть князь сам не знает, кого он пригрел. Лисин далеко пойдет.
— А Дибров что, тоже? — спросил я.
— Слишком много ты вопросов задаешь, Пылаев, — заявил он. — Я не намерен больше с тобой разговаривать. Подпишем капитуляцию, и ты сделаешь то, что обещал.
— Ладно. Нет, так нет, — произнес я, сбросив звонок. Все это время я держал в кармане магафон, а наш разговор слышал Виктор, глава паладинского корпуса. Все-таки я понимал, что мои фортеля с тварями могут привлечь лишнее внимание. А это был прекрасный способ снять с себя подозрение, а самое главное подпалить хвост Лисину. Думаю, откровения Викентьева серьезно заинтересуют паладинов.
Да, я создал и Викентьеву еще больше проблем, но он это заслужил. Жалко ли мне его? Нисколько. Со родом Пылаевых он собирался поступить куда хуже. Да и поступал столько лет.
— Ты дашь нам уйти? — спросил Викентьев, усевшись за свой стол.
Я стоял рядом, тщательно следя, чтобы он не замыслил никаких глупостей.
— Я же сказал. Слова аристократа. Я сделаю всё возможное, чтобы ты и твоя семья ушли отсюда живыми. Конечно, если ты сам не станешь вставлять мне палки в колеса.
— Луиза, — произнес Викентьев, — она просила тебя не убивать.
Я вздернул бровь.
— Вот как, с чего это такая щедрость?
— Она тебя любит, — произнес Викентьев, и в его устах-то прозвучало, будто оскорбление.
— Вот как, — удивился