И в этот момент я ощутил это физически. Воздух в машине словно стал плотным, вязким. Потеплело. Появилось отчетливое, щекочущее ощущение статического электричества на коже, волосы на руках встали дыбом. А потом появился запах. Резкий, чистый запах озона, как после грозы.
Я оторвал взгляд от умирающего ноутбука и посмотрел на Толика, стоящего у аппаратуры. Его лицо было бледным, но сосредоточенным. Он лихорадочно стучал по клавиатуре своего терминала, пытаясь спасти данные.
— Оно прямо тут, — прошептал я, и слова застряли в горле.
Это было уже не просто набором данных. Это было реальное, физически осязаемое проявление «чего-то». И это «что-то» было здесь, сейчас, рядом с нами, невидимое, но абсолютно реальное. И оно было гораздо мощнее и огромнее того, что я мог себе представить, глядя на свои красивые графики в тишине кабинета.
* * *
Всплеск был коротким, но невероятно интенсивным.
Спустя пару минут, которые показались мне вечностью, напряжение в воздухе спало так же внезапно, как и появилось. Запах озона медленно рассеялся, оставив после себя лишь легкое головокружение. Графики на терминале Толика начали выравниваться.
— Стабилизируется, — глухо произнес он, не отрывая взгляда от экрана. — Фон возвращается к норме. Поток данных восстанавливается. Запись сохранена. Вроде бы… без критических потерь.
Александр, чье лицо все это время было абсолютно непроницаемым, вернулся к машине. Он двигался так же спокойно, но в его глазах я заметил новый, жесткий блеск.
— Отбой. Зафиксировали пик, — коротко бросил он в рацию.
Мой же ноутбук был мертв. Не просто завис, а полностью отключился и не реагировал на кнопку включения. «Модифицированная» техника Гены, казалось, не выдержала столкновения с настоящей, а не смоделированной аномалией.
— Гена, ты на связи? — спросил я в свой наушник. — Мой компьютер… он потух.
— Вижу, вижу, Леш, — раздался в ответ его голос, на этот раз лишенный обычной веселости. В нем слышались сосредоточенные нотки. — Отключился от сети. Не трогай его пока. Видимо, сработала система аварийной защиты. Перегрузка по информационному каналу. Я сейчас попробую запустить диагностику удаленно.
Несмотря на легкое замешательство от отказа техники, я чувствовал невероятный прилив сил. Мы поймали его. Мы были в нужном месте в нужное время. Теперь у нас были не просто архивные данные, а свежие, полученные в реальном времени.
— Мне нужен доступ, — сказал я, поворачиваясь к Толику. — Мне нужно немедленно начать обработку. Я могу использовать ваш терминал?
Толик посмотрел на меня с каким-то новым выражением. Скепсис в его взгляде уступил место неохотному, но явному уважению. Моя модель сработала. Он был свидетелем.
— Нельзя, — буркнул он, но уже без прежнего раздражения. — Протоколы. Этот терминал только для сбора и архивации. Но… — он на секунду задумался. — Гена же настроил тебе удаленный доступ. Подключайся к своему рабочему столу в СИАП через защищенный канал. Мощности твоего стационарника как раз хватает. Возьми планшет из сумки сидения.
Это была отличная идея. Я достал из кармашка небольшой, усиленный планшет — старенькую, но надежную модель, защищенную от воды, пыли и ударов. Подключившись к каналу Гены, я вошел в систему своего рабочего компьютера в НИИ. Все собранные «Стрижом» данные уже были там. Гена, очевидно, наладил мгновенную синхронизацию.
Я с головой ушел в анализ, забыв обо всем на свете.
Александр и Толик о чем-то тихо переговаривались, но я их не слышал. Я смотрел на цифры. И я видел в них драму, которая только что разыгралась вокруг нас.
Я наложил данные о работе нашего оборудования на график всплеска. И тут же заметил странную вещь. Аномалия не просто «прошла мимо». Ее поведение изменилось в тот самый момент, когда Александр подключил «Стриж» к стационарному узлу «Петропавловка-2». Пик активности пришелся ровно на тот момент, когда наши датчики начали работать на максимальной мощности.
— Не может быть… — пробормотал я себе под нос.
— Что там, теоретик? Нашел ошибку в своих расчетах? — тут же отозвался Толик.
— Нет. Хуже. Или лучше, не знаю, — я повернул к нему экран планшета. — Посмотрите. Вот график активности аномалии. А вот лог работы нашего оборудования. Видите? Она не просто случилась рядом с нами. Она… она как будто отреагировала на нас. На включение наших приборов.
Толик нахмурился, вглядываясь в экран. Александр, услышав наш разговор, припарковал машину в тихом переулке и повернулся к нам.
— Что значит «отреагировала»? — спросил он своим спокойным голосом, в котором, однако, чувствовался острый интерес.
— Я не знаю, как это описать, — я пытался подобрать слова. — Это не похоже на обычную помеху или наводку. Это больше похоже на… поведение. Как будто мы потревожили зверя, и он огрызнулся. Посмотрите, интенсивность всплеска прямо пропорциональна мощности наших датчиков. Мы увеличили «громкость» — и она «крикнула» в ответ.
— Бред, — отрезал Толик. — Это просто резонанс. Мы создали поле, оно вошло в резонанс с фоновыми флуктуациями и вызвало локальный каскад. Чистая физика. Никакого «поведения».
— А сбой техники? — возразил я. — А то, что мой ноутбук вырубился именно в пик активности? Это тоже «резонанс»?
— Это не бред, — неожиданно сказал Александр. — Я уже видел нечто подобное. Несколько лет назад, на выезде под Выборгом. Мы работали рядом со старыми военными бункерами. Тоже развернули комплекс. И каждый раз, когда мы включали активный сканер, в лесу начинали происходить странные вещи. Падали деревья, птицы замолкали. Было ощущение… что лес нас не пускает. Что он нас выталкивает.
— Это все субъективно, Саша, — проворчал Толик. — Ощущения к делу не пришьешь.
— Возможно, — согласился Александр, не сводя с меня взгляда. — Но отчеты по тем выездам тоже лежат в архиве «Странник». И графики там очень похожи на эти.
— Вот! — раздался из динамика планшета взволнованный голос Гены. — Я же говорил! Это не просто энергия, это информационная сущность! Она обладает… примитивным сознанием! Она реагирует на попытки ее измерить, потому что измерение — это тоже информационный обмен! Вы не просто наблюдатели, вы участники диалога!
В машине на несколько секунд повисла тишина. Каждый из нас пытался осмыслить происходящее через призму своей «картины мира».
— Это нечто, обладающее подобием