И мы, дружными рядами, выходим на улицу. Мы стоим там, где нам велят стоять. Улыбаемся, когда нам велят улыбаться. Меняемся местами, чтобы все попали в кадр. Посередине – Мрок, миссис Фулихан, мисс Кристал и те двое, которые возят ящик. Мы позируем с ящиком, потом без ящика, потом его откатывают к фургону.
Некоторым ученикам доверяют подержать плакат с надписью КОРПОРАЦИЯ «НОВАЯ ЖИЗНЬ»: МЫ СОЗДАЁМ БУДУЩЕЕ.
Другим – прямо из рук счастливой миссис Фулихан – достаётся новенький школьный баннер: ШКОЛА НА ДАРВИН-АВЕНЮ – ВО ГЛАВЕ ПРОГРЕССА.
Нам велят улыбаться, хлопать в ладоши, размахивать руками, орать во всю глотку. Билли шипит:
– Достали. Я – к себе в сарай.
Миссис Фулихан кричит ему вслед, но он плевать на неё хотел. Да она и сама знает, с кем имеет дело: это же Билли Додс.
Мне тоже хочется слинять.
– Пойдём отсюда, – говорю я Макси, но тут Мрок наставляет на меня палец и говорит:
– Мальчик, ведь это к тебе Джордж ходил в гости? Да-да, я тебя спрашиваю!
Я молчу.
– Не стесняйся, малыш! Иди-ка сюда! Вставай вот тут, рядом! Ты отличный парень!
Крепыши подводят меня к Мроку. Он кладёт свою глупую ручищу мне на плечо. А теперь я должен эту глупую ручищу пожать. Ну за что такое наказание?! Фу…
– Надеюсь, ты гордишься, – шепчет он мне на ухо.
От него воняет дезодорантом.
Я хочу сказать: «Нет, не горжусь, нисколечко. Я вас вообще ненавижу».
Мрок в последний раз пожимает руку миссис Фулихан. Победно поднимает кулак. И пробирается сквозь толпу, раздавая на ходу автографы.
– Да ладно! Хватит уже! – говорит он неискренне, словно ему неприятно наше восхищение.
Он твердит, что мы прекрасные-распрекрасные дети и он никогда нас не забудет.
Крепыши загружают ящик с Джорджем в фургон. Все забираются внутрь. Выезжая за ворота, Мрок даёт прощальный гудок. Ворота за ними закрываются. Все продолжают аплодировать.
Рядом со мной Луиза.
– Вот и всё, – вздыхает она.
– Его больше нет, – говорю я.
– Это конец, – говорит Макси.
Внезапно рядом с нами вырастает Билли.
– Я его забрал, – шепчет он.
– Кого?
– Джорджа. Он у меня в сарае.
28
– Быстрее! – говорит Билли. – Они засекут, что его нет, и вернутся. Надо успеть.
Мы онемели. Мы застыли. Мы не знаем, что делать.
– Тащите портфели, сумки, – говорит Билли. – Сейчас самое время его вынести, пока все расходятся.
Мы стоим как вкопанные.
– Ну?! – рычит Билли.
Мы спешим обратно в класс. Там мистер Гуру – он до сих пор преисполнен впечатлений.
– Что я говорил! – восклицает он. – Я обещал вам незабываемое событие! Я был прав?
Ни думать, ни отвечать невозможно.
– Признайтесь! – говорит учитель. – Вы же никогда раньше не видели ничего подобного?
– Не видели, – выпаливаю я.
– Не видели, – кивает Макси.
– Не видели, – подтверждает Луиза.
Мистер Гуру смеётся.
– Только посмотрите на себя! Глаза как блюдца! – восклицает он. – Только послушайте себя! Онемели от изумления! Вот это эффект!
– Мы по домам, мистер Гуру, – говорю я.
– Хороших каникул, мистер Гуру, – говорит Макси.
– И тебе отдохнуть, Максимилиан.
Мы вываливаемся из класса. Стараемся пересечь двор и протиснуться сквозь толпу детей, словно ничего особенного не происходит.
– Куда это вы собрались? – кричит Нора-Нинтендо.
– К Билли в сарай, мисс! – кричу я в ответ.
– Ну, счастливо. Не каждую пятницу у меня выдаётся лишний свободный час.
Мы подходим к сараю. Билли ждёт внутри.
– Получите-распишитесь, – говорит он.
Я почти не дышу. Вот он, Джордж, разобранный на куски, лежит на лотках для рассады.
– Давайте же! – торопит Билли. – Каждый берёт одну часть тела и вперёд! Данни, держи голову!
– Голову?
– Да, чувак. Клади в чехол, вместо барабана.
– Куда?
Наконец я начинаю что-то соображать. Вынимаю барабан из чехла, сую его в шкаф с совками и граблями, поглубже.
Я поднимаю голову Джорджа – да-да, я поднимаю голову Джорджа! – и кладу её в чехол от барабана. Макси берёт ноги Джорджа и прячет их в большую спортивную сумку. Луиза берёт руки Джорджа и укладывает их в футляр для скрипки.
А Билли берёт туловище Джорджа и запихивает в садовый мешок.
И вот мы снова на улице. Двигаемся не спеша, прогулочным шагом – типа, всё это самое обычное дело.
У ворот ещё много детей.
– Данни? – окликает кто-то.
Меня аж подкидывает. Это миссис Имани, садится в свою машину.
– Данни, всё в порядке? – спрашивает она.
– Да, миссис Имани. Да.
Она хмурится. Всматривается в наши лица.
– Ничего не случилось?
– Нет, – говорю я.
– Нам нужно идти, миссис Имани, – говорит Луиза. – Пожалуйста.
Учительница смотрит на нас с удивлением. Или с подозрением? Мы даже дышать боимся. Но она раздумала задавать вопросы. Говорит лишь:
– Ладно, бегите! Летите как ветер. Хороших каникул, дети.
Мы просачиваемся через ворота мимо Норы-Нинтендо. Летим как ветер и ненадолго притормаживаем под цветущей старой вишней. Мы встаём там в кружок и смотрим друг на друга – ошарашенно и растерянно.
– Что будем делать? – шепчет Луиза.
– Спрячем его, – говорит Билли.
– И никому не скажем, – говорю я.
– Ведём себя как обычно, – говорит Макси. – На нас никто не подумает.
– А потом соберём его снова, – говорит Луиза.
– И он снова будет Джорджем, – говорю я.
– Айда по домам, – говорит Билли. – Его надо срочно спрятать.
Дальше каждый бежит в своём направлении. Домой. Прятать Джорджа.
29
В тот вечер мама возвращается поздно. Наконец под окном останавливается её ярко-синяя машинка – мама называет её «каблучок» – с рекламой салона, и мама, радостная, улыбчивая, входит в дом.
– У Долли Ханлан с улицы Бодлер завтра свадьба. Я прямо с ног сбилась. Ну, причёска, ноготочки – это понятно! Так она ещё восковую эпиляцию затеяла! Обе ноги, представляешь?! – Мама смеётся. – Ладно, тебе, небось, неинтересно про эпиляцию слушать, верно?
– Да, мам.
– А как она ойкала – интересно?
– Не надо, мам.
Мама усмехается и ерошит мне волосы.
– Снова отросли. Подстрижём завтра?
– Да, мам.
– На прошлой неделе один паренёк покрасил у меня волосы в синий цвет, – говорит она. – Красиво вышло. Хочешь тоже?
– Нет, мам.
– Тебе пойдёт. Под цвет глаз.
Она хихикает, потягивается, зевает.
– Я жуть как устала. И умираю от голода, – говорит она. – Сделаем пиццу?
– Угу.
Она хмурится.
– Данни, ты чего такой смурной?
– Я в порядке, мам.
За окном скрежет шин. Я вздрагиваю.
– Точно? – спрашивает мама.
– Да, мам.
Она