– Это, сэр, еще как посмотреть… – вежливо заметил инспектор Эллиот. – Думаете, при наружном употреблении яды не могут привести к летальному исходу? Должен вас разубедить. Но сейчас речь не об этом. Доктору Феллу было важно в первую очередь раскрыть вам тайну.
– Тайну?
– Тайну этого человека, – пояснил доктор Фелл. – Ради того чтобы сохранить эту тайну, две ночи назад здесь и было совершено убийство.
Все как будто вздрогнули. Снова воцарилась тишина, на этот раз довольно зловещая.
Барроуз сунул палец за ворот, будто пытаясь его ослабить.
– Действительно любопытно, – сказал он. – В высшей степени любопытно. Однако у меня такое чувство, что меня сюда заманили под ложным предлогом. Я, позвольте вам напомнить, занимаюсь правом, а не языческими верованиями. И мне неясно, при чем тут я и мои профессиональные обязанности. То, что вы нам сейчас рассказали, не имеет ни малейшего отношения к вопросу о наследовании поместья Фарнли…
– О нет, имеет, и самое прямое, – возразил доктор Фелл. – Это корень всей нашей истории, и через несколько секунд вы, надеюсь, сами это поймете. – Он сделал короткую паузу и испытующе посмотрел на Пейджа. – Вы, мой друг, давеча задавались вопросом: что подтолкнуло этого человека к подобным занятиям? Элементарная скука? Идущая из детства извращенность сознания, которая с возрастом никуда не делась, а только укрепилась? Подозреваю, и то и другое. В таких случаях отдельные импульсы переплетаются и становятся неотделимы друг от друга. Примерно как белладонна обвивает своими побегами живую изгородь, и они становятся единым растением. Так кто же этот человек, вынужденный скрывать свои нездоровые наклонности? В ком они вполне доказательно прослеживаются? Кто тот единственный, кто имел доступ к инструментам колдовства и одновременно к средствам убийства? Кто томился скукой несчастного брака без любви и вместе с тем страдал от переизбытка жизненной энергии, которая…
Барроуз вскочил и громко выругался, словно ударенный током.
В это время Ноулз, стоявший в открытом дверном проеме, шепотом переговаривался с кем-то из слуг.
Вдруг дворецкий обернулся. Лицо его было бледно.
– Простите, сэр, но тут… тут говорят, что госпожи нет в ее комнате. Говорят, она упаковала вещи, взяла из гаража машину и…
– Именно! – кивнул доктор Фелл. – Поэтому в Лондон мы можем не спешить. Своим бегством она себя выдала. И теперь нам не составит труда получить ордер на арест леди Фарнли по обвинению в преднамеренном убийстве.
Глава двадцатая
– Ой, да бросьте! – пробасил доктор Фелл, стуча палкой об пол, и с добродушной укоризной оглядел собравшихся. Говорил он весело и вместе с тем возмущенно. – Не пытайтесь меня убедить, что вас это удивило. Не изображайте, что потрясены. Взять хотя бы вас, мисс Дейн! Неужели вы не знали о ее делишках? Неужели не знали, как она вас ненавидит?
Мэдлин провела тыльной стороной ладони по лбу. Потом чуть наклонилась к Пейджу и взяла его за руку.
– Знать я ничего не знала, – выговорила она. – Я только догадывалась. Но не могла же я вам об этом так прямо сказать! Боюсь, вы и без того уже считали меня порядочной сплетницей.
Пейдж чувствовал, что все это надо как следует переварить. Остальные присутствующие, судя по всему, разделяли его чувства. Но среди толчеи новых мыслей в мозгу Пейджа вдруг с особенной ясностью оформилась еще одна. Мысль была: «Это еще не конец».
Почему он так решил, он и сам толком не понимал. Заметил ли он мимолетную тень во взгляде доктора Фелла или что-то особенное в том, как он держал трость; а может, уловил, что эту глыбу потряхивает легкая дрожь. Так или иначе, в воздухе витала какая-то недосказанность, как будто доктор Фелл еще не закончил с разоблачениями. Где-то была западня. Где-то был спрятан готовый взорваться порох.
– Продолжайте, доктор, – тихо сказал Маррей. – Я вам верю. Но прошу вас, рассказывайте дальше.
– Да-да, – безучастно произнес Барроуз и опустился на место.
Голос доктора Фелла мерно загудел в тишине библиотеки:
– Вещественные доказательства с самого начала почти не оставляли нам сомнений. Средоточие всех бед, мистических и не очень, всегда находилось здесь. Отправной точкой всех несчастий был запертый чулан на чердаке. Чулан этот регулярно кто-то посещал. Перетасовывал его содержимое, брал и возвращал книги, баловался разными безделушками. Этот человек развел там бурную деятельность, превратив чулан в свое тайное логово. Предположение, что за этим стоит кто-то посторонний, например какой-нибудь сосед, было абсолютно нелепо и не заслуживало серьезного рассмотрения. Подобное попросту невозможно – ни практически, ни психологически. Нельзя устроить себе частную берлогу на чердаке чужого дома, особенно под носом у любопытных слуг. Нельзя ночью пробраться в чужой дом и свободно ходить по нему, оставаясь незамеченным. Нельзя так небрежно обращаться с новым навесным замком, за которым следит хозяин. Тут следует отметить, что, например, у мисс Дейн… – лицо доктора Фелла расплылось в сияющей улыбке, – у мисс Дейн когда-то был ключ от этой каморки, но это был ключ от прежнего замка, который больше не используется.
Помолчав, он продолжал:
– Следующий вопрос: что снедало сэра Джона Фарнли? Подумайте об этом, дамы и господа! Почему этот неприкаянный пуританин, отягченный загадками собственного прошлого, так и не нашел покоя в этом доме? Что еще его угнетало? Почему в тот самый вечер, когда решалась судьба всего его состояния, он ничего не делал, а только ходил из угла в угол и говорил о Виктории Дейли? Почему его так беспокоили новости о сыщиках, интересующихся местным «фольклором»? В чем смысл загадочных намеков, которые проскальзывали в его разговорах с мисс Дейн? В моменты душевного волнения он поднимал глаза на церковь и твердил: «Если бы я только мог…» Мог – что? Открыто выступить против безбожников и хулителей веры? Почему, поднявшись как-то раз на чердак с плеткой, он возвращается оттуда весь мокрый и бледный, не найдя в себе сил проучить того, кого он там застал? Все это чисто психологические вещи, но они не менее показательны, чем материальные улики, к которым мы скоро перейдем; и поэтому мне важно их обрисовать.
Доктор Фелл умолк и тяжелым, почти скорбным взглядом посмотрел перед собой. Потом вынул изо рта трубку.
– Обратимся к истории этой особы, Молли Бишоп, решительной женщины и прекрасной актрисы. Патрик Гор два вечера назад очень правильно о ней высказался, хотя многих из вас это шокировало. Она никогда не любила мужа – того Фарнли, которого вы знали. Как выразился Гор, она