Почтенные! Позвольте к вам с приветом
Приблизиться, чтоб испросить при этом
Благословенье тройственное! Я
Вам не знаком, но, сколько мне известно,
Я, кажется, вам дальняя родня.
Как чужеземцу, было очень лестно
Старинных всех богов увидеть мне;
И Опс и Рею я почтил вполне
Поклоном; даже парок, ваших славных
Сестер, Хаоса древних дочерей,
Вчера ли видел, несколько ли дней
Тому назад – не помню; но вам равных
Нигде не встретил. Вами я пленен
И умолкаю, полный восхищенья
От чудного такого лицезренья.
Форкиады
Нам кажется, что этот дух умен.
Мефистофель
Увидев вас, одним я удивлен –
Что вас давно поэты не воспели.
Как это вышло? Хоть один бы раз!
Скульпторы точно так же не успели
Изобразить, достойнейшие, вас;
А было бы скорей достойно цели
Вас передать резцом, чем разных Гер
Да там Паллад каких-то и Венер.
Форкиады
Погружены в безмолвие ночное,
Об этом и не думали мы трое.
Мефистофель
Да как оно и быть могло бы? Свет
Не видит вас, о вас и слуху нет.
В таких местах вы лучше б водворились,
Где роскошь и искусство воцарились,
Где каждый день проворно, там и тут,
Из мрамора героев создают,
Где…
Форкиады
Замолчи! Ко славе вожделенья
В нас не буди! Что пользы, если б мы
Все это знали? Рождены средь тьмы,
Тьме родственны, среди уединенья
Живем мы, незнакомые другим,
Себе почти неведомы самим.
Мефистофель
Что ж, если так, тогда – скажу неложно –
Другим свой облик вверить было б можно.
У вас втроем один лишь зуб и глаз:
Взглянув мифологически на дело,
В двух сущность трех могли б вместить вы смело:
Нетрудно это было бы для вас;
А образ третьей мне вы одолжите
На краткий срок.
Одна из форкиад
Как, сестры? Дать иль нет?
Другие
Попробуем! Но только – наш совет –
Без глаза и без зуба.
Мефистофель
Вы лишите
Тогда свой лик прекраснейшей черты:
Не будет в нем строжайшей полноты!
Одна из форкиад
Зажмурь один свой глаз и, с этим вместе,
Ты выставь длинный клык свой, – и сейчас
Похожим в профиль станешь ты на нас,
Как будто брат родной наш.
Мефистофель
Много чести!
Пусть будет так!
Форкиады
Пусть так!
Мефистофель
(становясь в профиль похожим на форкиад)
Готов уж я,
Хаоса сын!
Форкиады
Хаосом знаменитым
Мы рождены.
Мефистофель
О стыд! Гермафродитом
Теперь, пожалуй, станут звать меня!
Форкиады
Смотреть на нашу троицу нам любо:
Теперь у нас два глаза и два зуба.
Мефистофель
От всех скрываясь, я пойду
Теперь пугать чертей в аду.
Скалистые бухты у Эгейского моря. Луна, остающаяся все время в зените.
Сирены
(лежат вокруг на утесах, играют на флейтах и поют)
Если прежде, в полнолунье,
Фессалийские колдуньи
Для своей преступной цели
Призывать тебя умели –
То теперь с небесной арки,
Тихой ночью, свет свой яркий
Лей спокойно, месяц полный,
На трепещущие волны,
В блеске струй лучом играя,
Кротким светом озаряя
Весь поднявшийся из вод
Веселящийся народ!
Мы служить тебе желаем
И моленья воссылаем:
Будь к нам милости полна,
О красавица луна!
Нереиды и тритоны
(в виде морских чудовищ)
Громче песни распевайте,
Всюду в море вызывайте
Из глубин народ морской!
Мы от бурь на дно укрылись,
Ныне ж вышли – покорились
Звукам чудной песни той,
И, в порыве восхищенья,
Мы надели украшенья.
Диадемы, перлы, злато
И запястья – все богато.
То подарки нам от вас!
В бездну моря эти дива,
Духи нашего залива,
Ваш увлек волшебный глас.
Сирены
Рыбы ходят в синем море,
Наслаждаясь на просторе
Жизнью сладостной своей;
Вы решили нарядиться,
Мы ж хотели б убедиться
В том, что рыб вы поважней.
Нереиды и тритоны
Прежде чем предстать пред вами,
Это поняли мы сами!
Братья, сестры, в путь скорей!
Раз лишь нам проплыть довольно,
Чтоб сознались все невольно
В том, что рыб мы поважней.
Сирены
Вмиг все они исчезли! Всей толпою
Умчались к Самофракии стрелою!
Попутный ветер дует им туда.
Зачем? Тот остров занят был всегда
Кабирами, чудесными богами.
Себя те боги производят сами,
Самих себя не зная никогда.
В вышине – светла, ясна –
Стой, чудесная луна!
Пусть продлится ночи тень,
Не приходит яркий день!
Фалес
(на берегу, Гомункулу)
Пойти к Нерею, друг мой, надо нам.
Отсюда близко до его пещеры;
Одно лишь худо: страшно он упрям,
Брюзга ворчливый и суров без меры.
Седой старик, упрямою душой
Он ненавидит вечно род людской;
Но все ж ему грядущее открыто, –
Давно его тем имя знаменито,
И всеми в мире он за то почтен.
К тому ж добра немало сделал он.
Гомункул
Ну, постучимся все же, будем смелы;
Авось стекло и пламя будут целы.
Нерей
Кто это там? Людей ли слышу я?
Вмиг загорелась гневом грудь моя!
Всё с божеством хотят они сравняться,
А выше равных нет им сил подняться!
Давно покой божественный пора
Вкушать бы мне – но я желал добра,
Советовал, – и как кончалось это?
Как будто я и не давал совета!
Фалес
И всё же верят все тебе притом!
Не прогоняй нас, мудрый старец моря!
Совет твой примет с радостью, не споря,
Вот это пламя в образе людском.
Нерей
К чему совет? Он не достигнет цели:
В глухих ушах замрет благой совет;
Людскому своеволью меры нет,
Хотя б глупцы и много бед терпели.
Я, как отец Париса, увещал,
Чтоб он, в пылу любви, не похищал
Чужой жены; на берегу Эллады
Стоял он предо мною, горд и смел;
Я все предрек, что духом я прозрел:
Пожара дым, горящие громады
Дворцов, паденье балок, а внизу –
Убийства кровь и ужасов