– У меня с собой револьвер, – напомнил я.
– Надо запереть парадную дверь, – скомандовал Холмс, и мы втроем кинулись вниз по лестнице.
Едва мы спустились в холл, как снаружи донесся хриплый лай, а потом раздался крик боли – невыносимый вопль, исполненный смертной тоски. Из боковой двери, шатаясь, выбрался немолодой человек с багровым лицом; руки у него тряслись, ноги не слушались.
– Ах ты господи! – пробормотал он. – Кто-то выпустил собаку. А она два дня как не кормлена. Скорей, скорей, а то будет поздно!
Мы с Холмсом сбежали с крыльца и торопливо обогнули угол дома, Толлер ковылял вслед за нами. Громадный изголодавшийся зверь, повалив Рукасла на землю, впился ему в горло, а тот корчился и неистово кричал. Подскочив вплотную, я прострелил псу голову; он повалился замертво, однако его острые белоснежные клыки по-прежнему крепко стискивали жирные складки на шее Рукасла. С большим трудом собаку удалось оторвать от жертвы, а самого хозяина перенести в дом – живого, но страшно изувеченного. Мы уложили Рукасла на диван в гостиной, где я сделал все, дабы облегчить его страдания. Толлер протрезвел, и мы отправили его сообщить о происшедшем супруге хозяина. Все столпились вокруг раненого, но дверь вдруг отворилась, и в комнату вошла высокая худощавая женщина.
– Миссис Толлер! – воскликнула мисс Хантер.
– Да, мисс, это я. Мистер Рукасл, когда вернулся, отпер погреб и только после поднялся к вам наверх. Какая жалость, мисс, что вы утаили от меня свои планы. Иначе узнали бы, что стараетесь понапрасну.
– Вот как! – Холмс пристально всмотрелся в нее. – Выходит, миссис Толлер осведомлена о деле больше других.
– Да, сэр, и я готова рассказать все, что знаю.
– Тогда прошу вас сесть и ознакомить нас с подробностями; кое-что, должен признаться, остается для меня тайной.
– Сейчас я все вам выложу. Я бы и раньше это сделала, да вот из погреба было никак не выбраться. Коли за дело возьмется полицейский суд, не забудьте, что я держала вашу сторону и сторону мисс Элис.
Ей, то есть мисс Элис, несладко жилось дома – особенно с той поры, как отец ее снова женился. Затирали ее без конца и словечка не давали вставить, но уж когда она познакомилась у подружки с мистером Фаулером, тут ей пришлось совсем худо. Слышала я, будто по завещанию мисс Элис причиталось наследство, но характер у нее был такой смирный и податливый, что она о наследстве даже и не заикалась, а просто-напросто передала все права на усмотрение мистера Рукасла. Он знал: с дочкой у него хлопот не будет, – но вот когда замаячил жених, который после брака потребовал бы отдать все, что причитается по закону, тут-то отец и решил, что пора это предотвратить. Он хотел, чтобы мисс Элис подписала бумагу, по которой он получил бы право распоряжаться ее деньгами, выйдет она замуж или нет. Она отказалась, и тогда мистер Рукасл до того ее допек, что с ней приключилось воспаление мозга: целых полтора месяца жизнь ее висела на волоске. Потом она пошла на поправку, хоть и осталась от нее одна тень, и чудные ее волосы пришлось остричь. Но ее ухажер ничуть к ней не переменился и остался ей верен, как настоящему мужчине и подобает.
– Так-так, – сказал Холмс. – Благодаря вашему обстоятельному рассказу многое прояснилось, а прочее я в состоянии домыслить. Значит, мистер Рукасл заточил свою дочь?
– Да, сэр.
– И привез мисс Хантер из Лондона сюда с тем, чтобы избавиться от настойчивого мистера Фаулера?
– Вы правы, сэр.
– Однако мистер Фаулер – человек целеустремленный, как истинный моряк, – взял дом в осаду, а при встрече с вами пустил в ход веские аргументы, звонкие или бумажные, и убедил вас, что интересы у вас с ним общие.
– Да, мистер Фаулер – джентльмен очень любезный и в щедрости ему не откажешь, – невозмутимо подтвердила миссис Толлер.
– Он сумел устроить так, чтобы у вашего благоверного хватало выпивки, а поблизости имелась лестница, на случай, когда хозяин покинет дом.
– Вы, сэр, точно собственными глазами все видели.
– Мы обязаны извиниться перед вами, миссис Толлер, – заявил Холмс, – поскольку вы объяснили все, что оставалось непонятным. А вот и местный доктор с миссис Рукасл, так что полагаю, Ватсон, нам лучше всего сопроводить мисс Хантер до Винчестера. Наш здешний locus standi [31], как мне представляется, способен вызвать ненужные вопросы.
Так была раскрыта тайна зловещего дома, у парадного входа в который высятся медные буки. Мистер Рукасл сумел выжить, но превратился в беспомощную развалину и влачит существование только благодаря заботам преданной супруги. Толлеры по-прежнему им прислуживают: слугам, вероятно, столь многое известно о прошлом мистера Рукасла, что он решил с ними не расставаться. Мистер Фаулер и мисс Рукасл обвенчались, согласно особому разрешению, в Саутгемптоне на следующий день после побега; ныне мистер Фаулер занимает правительственную должность на острове Маврикий. Что касается мисс Вайолет Хантер, то мой друг Холмс, к немалому моему сожалению, после того как она перестала быть средоточием заинтриговавшей его проблемы, утратил к ней всяческий интерес. Мисс Хантер возглавляет сейчас частную школу в Уолсолле – и, не сомневаюсь, весьма успешно.
Приложения
Приложение I
Вокруг «Этюда…»
Из книги «За волшебной дверью»
(1907)
Насколько бедна ваша книжная полка и насколько убога комната, которую она украшает, мне все равно. Затворите за собой дверь, отгородитесь от всех забот внешнего мира, окружите себя умиротворяющим обществом великих ушедших, и по ту сторону волшебных врат вы обнаружите прекрасную страну, куда за вами не последуют никакие беды и тревоги. Все низкое, все убогое осталось позади. Перед вами, выстроившись в шеренгу, стоят чудесные молчаливые товарищи. Окиньте взглядом их строй. Выберите того, кто вам ближе. Остается только протянуть ему руку и вместе отправиться в страну грез. Конечно, в цепи книг есть нечто зловещее, но привычка притупила наш страх. Каждая книга – мумия души, чей покров – кожа и типографские чернила взамен вощеного холста и окиси натрия. Переплет каждой настоящей книги скрывает под собой концентрированную сущность какого-то человека. Личности писателей истончились до зыбких теней, тела – до неуловимой пыли, но дух – вот он, к твоим услугам.
Привычкой объясняется и то, что мы перестаем осознавать, какое нам выпало удивительное