Кузьма Кузьмич после тяжелого ранения был… скажем так, не в лучшей форме. Бедняга заикался, туго соображал, с трудом связывал слова. Помню, как он пытался отдать приказ об атаке: «П-п-пехота, в-в-вперед! Нет, с-с-стой! То есть, в-в-вперед, но ос-с-сторожно!» Бойцы его любили, но команды приходилось дублировать через заместителя.
А после установки чипа? Полковника как подменили! Четкая речь, молниеносные решения, безупречная логика. Прекрасно, конечно, я все душой за Кузьму Кузьмича рад, но что-то в этом было… неестественное. Как будто человека заменили очень качественным роботом.
И теперь этот «оптимизированный» Гинце, который имплантировал в себя такой же чип, был ближайшим советником императора. Человек, который раньше не мог договориться с поставщиком о скидке на нужную аппаратуру, теперь ворочал миллионами империалов и строил дворцы до неба. И, судя по всему, именно его советам Иван Константинович и следовал.
Мы подошли к развилке коридоров. Направо — путь к посадочной площадке, налево — административное крыло.
— Так что, на площадку? — спросил Борисевич, явно надеясь, что я одумаюсь и полечу с остальными.
— Сначала хочу проверить одну догадку, — ответил я.
В этот момент адмиралы тоже достигли развилки. Спор не утихал ни на секунду.
— … абсолютно безответственный подход! — гремел Пегов.
— Безответственный? — Хромцова вскинулась как кошка, которой наступили на хвост. — Это вы называете мой тридцатилетний опыт безответственным?
— Опыт хорош, когда он ведет к правильным решениям! — парировал вице-адмирал Балтийского флота.
— Господа, — обратился я к коллегам, повысив голос. — Прошу прощения, но я не полечу с вами.
Спор оборвался как отрезанный. Все повернулись ко мне с одинаковым выражением изумления. Словно я только что заявил, что собираюсь станцевать канкан в розовой пачке.
— То есть как это? — Гревс выглядел так, будто у него отказал универсальный переводчик. — Александр Иванович, вы что, решили остаться на планете? Сейчас? Когда через девять с половиной часов на орбите будет ад?
— Мне нужно кое-что проверить, — уклончиво ответил я, не желая раскрывать свои подозрения. — Кстати, хочу навестить профессора Гинце. Меня все еще беспокоит этот новый дворец. Куча империалов на мрамор, когда флоту не хватает запчастей — это явно требует объяснений.
— Дворец? — Пегов смотрел на меня как на сумасшедшего. Или как на человека, который предложил тушить пожар бензином. — Васильков, у нас три вражеских флота на подходе, а вас волнует архитектура? Может, еще обои обсудим? Или выберем шторы для тронного зала? К черту это строительство!
— Меня волнует, куда уходят ресурсы, — спокойно ответил я, стараясь не реагировать на сарказм. — И кто именно принимает решения. Потому что, судя по сегодняшнему представлению, это точно не восьмилетний мальчик.
Хромцова прищурилась, и я увидел в ее глазах проблеск понимания:
— Вы что-то подозреваете, Александр Иванович.
— Возможно, — я пожал плечами, изображая безразличие. — В любом случае, корпорация «Имперские Кибернетические Системы» находится здесь же, в правительственном квартале. Пятнадцать минут ходу. Я ненадолго…
— Делайте что хотите, — махнул рукой вице-адмирал Пегов с выражением человека, умывающего руки. Видимо, подумал, что от меня все равно от вас сейчас толку — как от пятой ноги собаке. Без дивизии, без конкретных полномочий… Собственно, зачем он вообще нам нужнен?
Он не договорил, но смысл был ясен как космический вакуум. Я усмехнулся, хотя внутри кольнуло:
— Именно поэтому у меня есть время на расследования. Через час присоединюсь к вашему селектору. Если, конечно, вы к тому времени не передушите друг друга. Хотя это решило бы проблему единого командования — останется самый живучий.
— Очень смешно, — буркнул Арсений Павлович, покосившись на Хромцову.
— Я стараюсь, — откликнулся я. — В конце концов, юмор — единственное, что у нас осталось. Юмор и девять с половиной часов.
Адмиралы начали расходиться, направляясь к посадочной площадке. Вице-адмирал Хромцова бросила на меня последний оценивающий взгляд — похоже, она что-то заподозрила. Пегов и Гревс демонстративно меня игнорировали. И только Настасья Николаевна задержалась.
— Александр Иванович, — она подошла ближе, и я уловил легкий аромат ее духов. Что-то цветочное, неуместно мирное для военного времени. — Вы правда думаете, что сейчас подходящее время для… расследований?
— А когда подходящее? — я встретил ее взгляд. — Когда вражеский флот будет обстреливать планету? Или когда мы будем подписывать капитуляцию?
Зимина покачала головой, и прядь темных волос выбилась из-под фуражки:
— Вы невозможны. Абсолютно невозможны. Враг на пороге, флот без единого командования, а вы собираетесь играть в детектива.
— Я предпочитаю думать об этом как о поиске решения, — возразил я. — Настасья Николаевна, поверьте, я не собираюсь прятаться в тылу. Но продолжать биться головой о стену бессмысленно. Нужен другой подход. Нестандартный.
Она внимательно посмотрела на меня, и я на мгновение увидел в ее глазах что-то… личное? То выражение, которое никак не вязалось с образом сурового боевого офицера.
— Вы всегда были… особенным, — тихо сказала она, и я заметил, как она нервно теребит край воротника. — Еще в Училище. Помните проект по тактике обороны астероидных полей?