Мы уселись прямо на выгоревшую траву, забыв про прибор, про лопату, про всё. Разглядывали самородок, передавая его из рук в руки, как святыню. Он был теплым от солнца и наших ладоней. Под рыжеватой коркой проглядывал тусклый, но неоспоримо жёлтый блеск.
— На сколько потянет, как думаешь? — спросил я, ощущая его солидную тяжесть.
— Кило, не меньше… — с благоговейным ужасом предположил Леонид. — Держишь двадцать тысяч долларов, минимум! А то и больше!
Я вспомнил школьные знания: плотность золота… Литр весил около двадцати килограмм.
— Надо мужикам рассказать… — предложил я, вставая и оглядываясь. Другие копатели были видны вдалеке, фигурками, медленно движущимися по склону. Пока ни у кого не было видно победных танцев или возбужденных криков.
— Для поднятия боевого духа? — усмехнулся Леонид, подбирая прибор.
— Угу. А то они как-то не активно двигаются. Видать, не везет пока. — Я кивнул в сторону рассредоточенной группы.
— Щас расскажем. Заодно и отметим, как договаривались! — Глаза Леонида хитро блеснули. Ещё до вылета он затащил в самолет несколько пол-литровых пластиковых бутылок с чистейшим, как слеза, самогоном.
Лопату и прибор оставили возле ямы — «пометили». И, чувствуя себя победителями, довольные, как коты, нашедшие кувшин сметаны, зашагали обратно к самолету.
— Нашли что ли? — Дядя Саша привстал со своего ящика, увидев наши сияющие лица. Он до сих пор пил чай.
— А то! — важно произнес Леонид, словно принёс трофей с охоты. — Вон, зацени, дядь Саш… — Он подкинул самородок в руке и протянул его летчику.
— Ох нихера себе! — Дедушка не сдержался. Его глаза округлились. Он переложил находку с ладони на ладонь. — Чё оно такое тяжёлое-то⁈ Будто свинец! Неужели золото?
Наверное, каждый, кто впервые берет в руки приличный самородок, задает этот вопрос. Все знают теоретически, что золото тяжелое, но на практике — другое дело. Колечко не впечатляет. А вот кусок весом в килограмм — это физическое ощущение невероятной плотности, материального богатства.
— Это на сколько же здесь? — продолжал изумляться дядя Саша, вертя самородок на солнце. Рыжая корка местами отслаивалась, обнажая тусклое, чистое золото. — На мильен? На целый дом?
— Выше бери! — Леонид уже ставил походный складной столик и выкладывал из рюкзака мясо, огурцы, пару луковиц. — Я тут как-то жене серёжки делал — так крохотные шарики потянули всего на два грамма, а денег с меня слупили почти десять тысяч! И это разбавленное, 585-й пробы! А тут — самородок! Чистое! Цена ему… — он свистнул, — до хрена!
— Ешки-матрешки… — присвистнул лётчик, осторожно положив самородок на стол, как хрупкую драгоценность. — И ведь наверняка он тут не один такой, всяко ещё есть…
Как будто в ответ на его слова, со стороны реки раздался победный, дикий вопль, больше похожий на рёв раненого зубра. Орал Чуи. Мы обернулись. Гигант, а с ним Рустам и Гаррик, побросав лопаты и приборы, что есть духу бежали к самолёту. Чуи махал руками над головой.
— Вот мужики! — запыхавшись, Чуи с размаху опустил на стол рядом с нашим самородком еще один комок земли. Он был чуть крупнее, более вытянутый, похожий на картофелину. — Хрипло выдохнул он, вытирая пот со лба. — Вона! Держи! Нашёл!
— Етить колотить… — пробормотал дядя Саша.
Я поднял находку. Тяжесть снова поразила. Она была солиднее нашей. Я представил гору патронов, ящики с оружием, канистры с бензином… Голова слегка закружилась.
— Оно как заорёт! — захлебываясь от восторга, вещал Чуи, размахивая руками. — Я аж подпрыгнул! Писк — как ножом по стеклу! Сразу понял — ОНО! Копаю! Раз! Два! А там — точно! Оно, блин! ОНО! — Словарный запас в этот момент был небогат, но экспрессия и мощь, с которой он произносил это магическое «ОНО!», передавали всё. Его лицо сияло чистой, детской радостью первооткрывателя.
На его крики подтянулись и остальные. Виктор Петрович, Башкир, братья Кармашкины. Но находок, кроме наших двух «яичек», ни у кого не было. Фёдор Кармашкин сдержанно протянул руку:
— Вот… Нашёл пока только это… — На стол легла маленькая, зеленоватая от патины стрелка с боковым шипом и ушком для крепления. — Наконечник, похоже, скифский…
Она выглядела сиротливо рядом с массивными самородками.
— Жаль весы не догадались взять… — посетовал Пётр, разглядывая золотые комки. — Гарик, у тебя нет, часом, безмена?
— Не… — Гарик помотал головой, не отрывая глаз от самородков. — Батарейки в моём кончились, а аккумов таких нема… Да и толку? На глаз ясно — богатое место!
Он вдруг резко повернулся и пристально посмотрел на Леонида.
— Слушай, а ты где свой кусок нашел? Место отметил?
— Вон, фискарь торчит, — ответил за Лёню Чуи, указывая куда-то в степь. — Видишь? Желтая ручка.
— Фискарь? — переспросил я, не поняв.
— Лопата финская, Fiskars, — пояснил Пётр. — Отсюда и «фискарь». Крепкая штука.
— Ага, — Гарик хмыкнул и, ничего не говоря, решительно зашагал в указанном направлении, к торчащей вдали ручке лопаты. Его прибор был уже на плече.
— И чего? — Леонид разливал самогон по алюминиевым кружкам. — Давайте, мужики, за удачу что ли?.. За начало! — Он потряс пустую бутылку и с силой, с оттяжкой, запулил её в степь. Пластик блеснул на солнце и скрылся в траве.
— Чего, Леня, хрюшка наружу просится? — поддел дядя Саша, ехидно ухмыляясь. — Мусорить в чистом поле?
— Да иди ты! — отмахнулся Леонид. — Меня всю жизнь к чистоте приучали: фантики от конфет подбирал, бутылки в урну носил! А они мне — ой, природа погибнет! Ой, экология! Типа твой кусок пластика станет последней каплей!
— А тут — глянь! — продолжил дядя Саша, широко махнув рукой, очерчивая бескрайнюю степь. — Чистота! Первозданность! Никем не тронутое! И вдруг ты — бутылку шмяк! Нагадил на девственницу. Возьми Леня пирожок, закуси. — Он протянул Леониду кусок мяса с огурцом.
— Да иди ты… — Леонид неторопливо, маленькими глоточками, влил в себя крепкую, обжигающую жидкость. Его лицо покраснело. — Хорошо пошла!
— И не говори, — поддержал его Башкир, одним махом опрокидывая свою порцию. Он поморщился, потом глубоко вздохнул. — Такую бы удачу, да мне под катушку… лет десять назад…