Как в Золотой палате царь Иван Васильевич многими притчами изобразил события и царские отношения своего времени, так и в Грановитой палате правитель государства Годунов подобными же притчами изобразил свои личные отношения и к царю, и к боярской среде, напоминая и всему православному народу в притче, помещенной на столпе палаты к заднему ее углу, где обыкновенно собирались всякие нижние чины, приглашаемые во дворец, – в притче о Зинове-царе, как он был милостив и как его милостивая рука (щедрая милостыня) спасла его от мести за совершенное им злодеяние, потому что образ самой Владычицы Богородицы чудом выговорил, что не должно злое сотворять, мстить за совершенный грех милостивым.
Известно, какими щедротами Борис Годунов помогал народу во время настававших бедствий, особенно после московского пожара и во время голода. Быть может, в этой картине он желал своими милостями оправдаться перед народом по поводу смутно уже ходивших толков о государственных злодеяниях правителя. Как бы ни было, но такие притчи не могли ни с какой стороны относиться к самому царю Федору Ивановичу.
* * *
Подобно Грановитой, Меньшая, или Царицына, Золотая палата украшена была также бытейским, или историческим, письмом, которое, хотя и в подновленном виде [111], сохранилось до нашего времени и изображает обретение Животворящего Креста царицею Еленою, крещение великой княгини Ольги, легенду о царице Динаре, дочери иверского царя Александра, победившей персов, и пр. Изображение деяний святых жен – царицы Елены и великой княгини Ольги и благочестивой царицы Иверской – согласовалось с назначением самой палаты, которая в торжественных случаях служила приемною цариц.
В Столовой избе, которая была деревянная, брусяная, живописью украшалась одна только подволока, или потолок, плафон, как и в прочих царских деревянных хоромах. Неизвестно, что было изображено в плафоне Столовой избы царя Михаила Федоровича, украшенной в 1621 г. травником (иконописцем, писавшим узоры и травы) Лукою Трофимовым. В Столовой, построенной царем Алексеем в 1662 г., в подволоке написано было звездотечное небесное движение, двенадцать месяцев и беги небесные, вероятно, также по вымыслу инженера и полковника Густава Декенпина, который строил эту Столовую избу [112]. В сочинении Адольфа Лизека о посольстве римского императора Леопольда к царю Алексею Михайловичу сохранилось описание этого изображения. 13 октября 1675 г. в Столовой была дана кесарскому посольству отпускная аудиенция, которую и описал Лизек, секретарь посольства. «Стены Аудиенц-Залы, – говорит он, – были обиты дорогими тканями, а на потолке изображены небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звезды с астрономическою точностию. Каждое тело имело свою сферу с надлежащим уклонением от эклиптики; расстояние двенадцати знаков небесных так точно размерено, что даже пути планет были означены золотыми тропиками и такими же колюрами равноденствия и повороты солнца к весне и осени, зиме и лету» [113]. Описание Лизека служит вместе с тем подтверждением, что плафон начерчен был иноземным художником, именно Густавом Декенпином, как мы указали выше, и не мог принадлежать художеству русских иконописцев и знаменщиков, т. е. рисовальщиков, которые не только не знали астрономии, но и считали ее наукою отреченною. Несмотря на то, как предмет, по справедливости заслуживавший удивления и возбуждавший любопытство наших предков, звездотечное небесное движение царской Столовой палаты пользовалось в то время особенным уважением и несколько раз служило образцом при украшении других комнат (преимущественно также столовых на постельной половине дворца). Так, в 1683 г. оно было написано в столовой нижней комнате царевны Софьи Алексеевны, на деревянной подволоке, по грунтованному холсту, живописцами Салтановым и Безминым, а в 1688 г. – в деревянной передней царевны Татьяны Михайловны и в верхней каменной комнате царевны Марьи Алексеевны. Кроме того, столовые избы загородных царских хором, в Коломенском и в Алексеевском, и столовая в новых хоромах царевича Ивана Алексеевича в 1681 г. также были украшены этими изображениями небесных бегов. Но несравненно большее значение получает для нас этот плафон в том отношении, что он служил, может быть, руководством в первоначальном обучении Петра Великого. Вот современное свидетельство: в 1679 г. живописного дела мастер Карп Иванов Золотарев писал на александрийском большом листе (бумаги), золотом и красками «двенадцать месяцев и беги небесные, против того, как в Столовой в подволоках написано». «Тот лист (отмечено в записке) принял в хоромы к государю царевичу и великому князю Петру Алексеевичу боярин Родион Матвеевич Стрешнев» [114]. Известие драгоценное, особенно если вспомним, какие скудные сведения имеем мы о детских летах великого преобразователя. Составлением подволочных чертежей с 1681 г. занимался живописец Иван Мировской, которому 1 марта велено было «знаменита чертеж звездотечного небесного движения против того, каково написано в подволоке в большой Столовой Полате, и иные чертежи иными образцы».
Такое же устройство подволок мы находим и в боярском быту, который в богатой и знатной среде вообще мало отставал от порядков быта царского. В каменных хоромах князя В. В. Голицына (1689 г.) в большой Столовой палате в подволоке точно так же были изображены небесные беги: «В средине подволоки солнце с лучами вызолочено сусальным золотом; круг солнца беги небесные с зодиями и с планеты писаны живописью. От солнца на железных трех прутах паликадило белое костяное о пяти поясах, в поясе по 8 подсвечников. А по другую сторону солнца месяц в лучах посеребрен. Круг подволоки в 20 клеймах резных позолоченных писаны пророческий и пророчиц лица. Да в четырех рамах резных золоченых же четыре листа немецких». В Крестовой палате в подволоке находился деревянный большой резной репей с лучами, по местам вызолоченный и расцвеченный красками, а около репья в лучах 12 месяцев, резных же. В спальне в подволоке тоже были написаны по полотну 12 месяцев с планеты.
Мы описали живописные украшения четырех приемных палат. Не останавливаясь на других предметах палатного наряда, о котором будем говорить впоследствии, перейдем теперь к обозрению живописи в постельных царских хоромах.
В