Большим охотником до часов был также боярин Матвеев. Адольф Лизек, описывая комнаты боярина, в которых он принимал для совещания цесарского посла Боттония, говорит, что в приемной зале потолок был разрисован: «На стенах висели изображения святых немецкой живописи; но всего любопытнее были разные часы с различным исчислением времени. Так, одни показывали часы астрономического дня, начиная с полудня (какие употребляются и в Германии); на других означались часы от заката солнца – по счету богемскому и итальянскому; иные показывали от восхода солнца, по счислению вавилонскому; другое по иудейскому, иные, наконец, начинали день с полуночи, как принято Латинскою церковию». Собственно русские часы при указании времени, как мы уже говорили, делили сутки на две части: на часы дня с восхода солнца и на часы ночи с солнечного заката. Во дворце и в домах бояр комнатные часы устраивались таким же образом. Из имения князей Голицыных в 1690 г. отписано в казну 15 часов, и в том числе: часы столовые боевые, на них мужик со знаком, цена 70 руб.; часы гирные, цена 30 руб.; часы боевые с гирми, цена 30 руб.; часы двои, одни с гири, а другие столовые медные; часы немчин на коне, цена 5 руб.
* * *
Еще в конце XV в. при великом князе Иване Васильевиче был вызван в Москву в 1490 г. арганный игрец [142] Иван Спаситель, каплан белых чернецов Августинова закона, который, без сомнения, и приехал для того, чтобы устроить во дворце органную потеху. Быть может, он был и мастером этих инструментов и тогда же занялся их постройкою, если не привез с собою уже готовых. Как бы ни было, но это свидетельство указывает, что в московском дворце органы существовали уже с XV в. Нет сомнения, что в потешном обиходе они с другими подобными инструментами составляли впоследствии необходимую статью дворцовых увеселений. В XVI столетии вместе с органами привезены были во дворец и клавикорды или цимбалы, которые англичанин Горсей поднес в числе других даров царю Федору Ивановичу. Он говорит, что царица Ирина Федоровна особенно удивлялась наружным украшениям этих инструментов, раззолоченных и расцвеченных эмалью или финифтью, так что они должны были служить немалым обогащением и всей меблировки дворца.
В начале XVII столетия «органы и цимбалы» упоминаются уже как самые обычные предметы дворцовых потех. В 1614 г. при дворце находится в службе цынбальник Томила Бесов, а в 1617 г. упоминаются органы, стоявшие в Потешной палате; далее в 1626 г. «в государскую радость», т. е. во время свадьбы царя, в Грановитой палате играли на цимбалах и на варганах, причем участвовали и тешили государя «веселые Парамонка Федоров, гусельники Уезда, Богдашка Власьев; домрачеи Андрюшка Федоров, Васька Степанов; скрыпотчики Богдашка Окатьев, Ивашка Иванов, Онашка да немчин новокрещен Арманка».
В 1630 г. приехали в Москву служить ремеслом своим два часовых мастера – Ане Лун и Мелхарт Лун и привезли с собою из Голландской земли стремент на органное дело, который они в Москве доделали: «около того стремента станок (кузов) сделали с резью и разцветили краскою и золотом, и на том стременте сделали соловья и кукушку с их голосы, а играют те органы и обе птицы поют собою без человеческих рук». От государя они получили щедрое вознаграждение за этот стремент [143], который поставлен был в Грановитой палате в заднем углу. В 1638 г. в декабре государь «указал быть у своей органной потехе с органным мастером с Юрьем Проскуровским в товарищах иноземцу ж Федору Завальскому, потому что Юрью быть у того дела одному немочно, а ему, Федору, то органное дело за обычай». Царский постельничий Федор Иванович Игнатьев в присутствии стряпчего с ключом Оничкова и дьяка привел органиста Завальского ко кресту: «Что ему быть у государевой органной потехе и никакие б хитрости ему над государевыми органы не учинить».
В 1639 г. государь велел быть в своей Потешной палате у цимбального и у органного дела в мастерах стрельцу Головленкова приказа Якушку Тимофееву, который также был приведен ко кресту. Органное мастерство до того утвердилось при царском дворце, что в 1663 г. царь Алексей «указал сделать в запас для посылки в Персидскую землю арганы большие самые, как не мочно тех больши быть, а сделати б на двенадцать голосов. А что к тому делу каких запасов надобно, и то давать из Оружейныя Полаты. А делати то дело шляхтичу Симону Гутовскому, потому: какие надобно в Персидскую землю, и он то все знает, для того, что он посылай был в Перейду с послы». После за то, что Гутовский отвез к шаху эти органы в сохранности, государь пожаловал ему 50 руб.
Некоторые подробности об органной игре мы приводим в нашем сочинении «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях» при описании Потешной палаты [144].
К сожалению, мы не встретили описания органов, которые стояли в Грановитой и в Потешной палатах. В казне Оружейной палаты в 1687 г. хранились уже обветшавшие и испорченные «арганы четыреголосные с рыгалом, а в тех органах 50 труб нет, а на лицо труб 220; кругом резьбы нет, клеветура поломаны». В 1690 г. из отписного имущества князей Голицыных в казну поступили «органы на деревянном крашеном рундуке, цена 200 руб.; органы на стоянце деревянном, цена 200 руб.; органы цена 120 руб.; органы цена 30 руб.; органы худые ломаные, цена рубль; клевикорты писаны краски, цена 3 руб. Домра большая басистая (виолончель) во влагалище деревянном черном, цена рубль; да сурна, деревянная, цена 10 денег».
* * *
Для поклажи и сохранения вещей в комнатах ставились казенки, поставцы, шафы, скрыни, шкатуни, сундуки, ларцы, ящики, коробьи, подголовки; у стен приделывались вислые полки, а в печурах, какие бывали обыкновенно в каменных хоромах, устраивались также шафы или полки с дверцами, как и теперь делается в монастырских кельях. Казенка, род шкафа, клеенная из липовых досок, приделывалась к стене наглухо и назначалась для хранения казны, т. е. разных предметов дорогого убора или посуды и вообще драгоценных вещей. Поставцы были собственно большие ящики с