— Опять⁈ — ужаснулась она так, словно я предложил ей выпить аккумуляторной кислоты. — Илья, ну зачем? Мне и так вроде…
— Это лекарство, Рита, — терпеливо перебил я. — Понимаешь? Ле-кар-ство. Мне нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты была… в адеквате, когда мы пойдём дальше. Чтобы не впала в ступор в самый неподходящий момент. Два глотка. Пожалуйста.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом на флягу. Вздохнула. Но то ли мои доводы, то ли просто усталость от споров всё-таки возымели действие. Она решительно отвинтила крышку и сделала два быстрых, судорожных глотка. Поморщилась, пробормотала что-то нецензурное себе под нос и завинтила крышку фляги.
Несколько минут мы молчали. Я прислушивался к звукам снаружи — вроде тихо. Значит, тварь была одна. Наверное…
— Знаешь, — неожиданно сказала Рита, — а тебе спасибо. Мне действительно… легче стало. Голова прошла совсем. И… как-то спокойнее.
— Спокойнее? — уточнил я. — И всё прошло… обычно? Ничего странного не заметила?
Она удивлённо посмотрела на меня.
— В смысле? Нет, всё нормально. Просто полегчало. А что, должно было быть что-то странное?
Я промолчал. Спрашивать напрямую про системные сообщения, вспыхивающие у меня перед глазами, было бы глупо. С другой стороны, она тоже могла просто не сказать всю правду, чтобы я не счёл её окончательно свихнувшейся. А может, споровый раствор на неё и правда не действовал так, как на меня? Или действовал, но иначе? Мог он не дать иммунитет, а просто снять симптомы шока и усталости? Мог.
Я снова мысленно вызвал системную справку по Марго. Перед глазами всё так же горела неутешительная надпись красными буквами:
Объект — человек, потенциальный зараженный, ID 916−179–519–982–328, идентифицировал себя как Маргарита, предположительно безоружен, умения Континента не выявлены.
Хм. Либо раствор не сработал, либо у него отложенное действие, либо нужна большая доза. А может, иммунитет от него не появляется вовсе? Может, он просто есть или нет? Вопросы без ответов, сколько же их?. Ладно, пока оставим это. Частить с этой бурдой точно не стоит, пока не разберусь, что к чему. Мои девяносто девять процентов тоже как-то напрягали.
— Ладно, — сказал я. — Собирай рюкзак. Бери только самое необходимое. Вода, еда, что найдёшь. Документы, деньги, если есть. Тёплые вещи не помешают.
Она кивнула и снова скрылась в комнате. Вернулась через пару минут с небольшим городским рюкзачком розового цвета и… всё тем же плюшевым медведем в руках. Я хмыкнул.
— Медведя оставь, — сказал я, стараясь не слишком язвить. — Он нам только мешать будет. Лишний вес, лишний объём. Если, конечно, он не спецназовец в отставке и не умеет стрелять из пулемёта.
Она прижала медведя к груди, посмотрела на его пуговичные глаза, потом на меня.
— Он мне дорог… Понимаешь? Папа подарил.
Я вздохнул. Спорить было бесполезно, да и не хотелось. В конце концов, может, этот кусок плюша с синтепоном внутри — единственное, что связывает её сейчас с прошлой, нормальной жизнью.
Махнул рукой:
— Ладно, бери своего ветерана плюшевых войн…
Она благодарно кивнула и запихнула медведя в свой розовый рюкзачок. Мы быстро собрали всю питьевую воду, что нашлась в квартире — пару бутылок минералки и начатую «Добрую Колу». Мой рюкзак и так был забит оружием и трофеями, так что водный запас достался Рите.
— Готова? — спросил я.
— Готова, — ответила она, поправляя рюкзак.
Мы вышли на лестничную площадку, стараясь не смотреть на останки соседей и кровавую баню вокруг. Осторожно, стараясь не шуметь, начали подниматься вверх. Я шёл первым, с автоматом наготове, Рита — за мной, сжимая в руке ПМ.
Подъём на пятый этаж прошёл без приключений. Тишина стояла мёртвая, нарушаемая лишь нашим дыханием и скрипом песка на ступенях под нашими ногами. Но когда мы поднялись на последнюю площадку перед выходом на чердак, из приоткрытой двери одной из квартир донеслось шарканье.
Я замер, вскинув автомат. Из дверного проёма медленно высунулась седая голова, потом показалась и вся фигура — сгорбленная старушка в старом, засаленном халате. Она двигалась мелкими, шаркающими шажками, её голова неестественно моталась из стороны в сторону, а изо рта вырывалось тихое, сиплое урчание. Глаза были мутными, белёсыми, без радужки. Одни зрачки.
Заражённая…
— Баба Зина… — прошептала Рита за моей спиной.
Голос её дрогнул.
— Это же баба Зина… Она меня в детстве всегда конфетами угощала… «Мишка на Севере» и «Караван»…
— «Каракум», — машинально поправил я, обдумывая ситуацию.
Старуха, услышав голос, медленно повернула голову в нашу сторону и, издав булькающий звук, пошла на нас, протягивая скрюченные пальцы.
Времени на сантименты не осталось. Стрелять из автомата в упор в замкнутом пространстве — оглохнуть и привлечь внимание кого похуже. Я рванулся вперёд, одновременно выхватывая из-за пояса трофейный тактический нож. Короткий выпад, и лезвие вошло точно в висок старухи, пробив тонкую кость. Она дёрнулась, захрипела и мешком осела на пол.
Рита не выдержала. Она закрыла лицо руками и зарыдала — громко, навзрыд, сотрясаясь всем телом.
— Как же так… Баба Зина… Она же… она же просто заболела… Может, её можно было