— Завтра пребывает её высокопреосвященство, святая Саломея, — перебил я воровато прячущего взгляд ментора, — А бабуля Лонкабль слезно просила вас, чтобы я не попадался на глаза этой почтенной даме, не так ли?
— Джо! — ректор принял возвышенный, мудрый и проницательный вид, от чего меня тут же старащило, — Видишь ли, звание «святой» верховной жрице подарили люди, а не сама богиня… Понимаешь теперь в чем дело, да?
Ууу, данон. А так как наша охотница за младенцами вряд ли держит свое помело в узде, то верховная тетка довольно милой Лючии вполне может возревновать, увидев натурального, хоть и бывшего, святого. Теперь суду всё понятно.
— Я понял вас, господин ректор! — сказал я с умным, понимающим и деликатным видом, от которого теперь не на шутку перекосило самого Вирта, — Буду сидеть в Библиотеке, безвылазно. Мои гоблины будут моими глазами, ушами и руками!
— А руками зачем⁈ — тут же всполошился достойный волшебник.
— Надо! — сообщив это внушительное слово, я первым проследовал в кабинет ректора, маня хозяина кабинета за собой, — Идемте! Дела не ждут!
Аттестация оказалась настолько легкой, что казалась просто какой-то шуткой. Сотня вопросов, ответы на которые я записывал под недремлющим оком всех четырех деканов, не касались ни единой специализации Школы. Просто общие сведения, которые должен знать на зубок каждый маг. Причем знать всегда. Иговая плесень, питающаяся магией, не выводится ничем. Пыльцу фей нельзя сметать в кучку, она взрывается под влиянием волшебства. Нельзя бить магическими инструментами друг об друга.
И всё в таком ключе.
— А ты как думал? — фыркнул Крамер, забирая у меня листы, — Конечно, для вас это смешно, а вот другим волшебникам, особенно тем, кто окончил учебу сто и более лет назад, может показаться и трудным. Впрочем, сам увидишь. Тут же далеко не все вопросы, для каждого они будут меняться.
Выйдя из Школы, я медленно побрел к порталу, свободный и лихой, но загруженный умными мыслями. Не ожидал такой простоты от этой Аттестации, дело могло быть сильно усложнено. Сволочи, моя дорогая несуществующая публика, негодяи, мерзавцы и прочие падлы… они все отличаются повышенной живостью ума и склонностью к импровизации. Поймать и похоронить их в сложившейся ситуации становится делом не самым простым. Тут думать нужно!
Думать мне не дали. Я оказался окружен всеми бывшими учениками нашего года, озабоченными поисками одного недостающего молодого волшебника.
— Джо! Малкава не встречал? Малкава Жабордина? — обратился ко мне один из ищущих.
Настроение тут же ушло на дно. Я прекрасно знал, где сейчас находится этот человек. Точнее, его останки в виде пепла и пары угольков, терзаемые сквозняком в логове одного дурного мага-отступника. Жаль, что мы тогда убегали в такой спешке, не успели их похоронить… но да ладно. Тело ничто, душа — вот что ценно. И вот почему-то совместные поиски этого Малкава, искреннее беспокойство собравшихся — меня покоробило.
Но я всё равно не сказал никому о том, что знаю. Слишком велик риск, что кто-нибудь молодой и горячий начнет копать глубже, чем нужно, чтобы затем выйти на Дино. И, конечно же, обвинят его, публично. Старик не заслужил подобного. Жабордина никто не тащил за уши в смертельно опасную экспедицию.
Когда я уходил домой, настроение оставалось паршивым…
///
«Он ничуть не изменился», — об этом наверняка подумали каждый из ста двадцати семи бывших учеников Школы Магии при виде Джо Тервинтера. То есть каждый, кроме него самого, отсутствующего здесь Малкава Жабордина и, конечно же, Мойры Эпплблум, сверлящей взглядом спину неторопливо уходящего молодого волшебника.
Изменился? Когда? Прошло всего-то четыре… или пять месяцев? За такой срок люди не меняются… слишком уж сильно, только вот глаза Мойры было сложно обмануть. Молодая Мастер жила теперь в Дестаде, стажируясь у очень даже добродушной волшебницы, мастера алхимии, и та, вместо того чтобы загонять ученицу по полной, готовила её в преемницы своему делу, намереваясь уйти на покой. То есть холила, лелеяла, возилась с ней, не столько вбивая в голову особенности варки зелий, сколько наставляя (пока что) молодую особу о внешнем мире. Мойре Эпплблум дико, просто бессовестно повезло.
Сейчас, она напропалую пользовалась этим новым знанием, чтобы оценить своих друзей. Большинство… да что там большинство, все они выглядели хуже, чем в тот день, когда магия портала и гоблины раскидывали их по всей планете! У кого-то под глазами были мешки вечного недосыпа, у кого-то мелко подрагивали руки, кожа на лицах, шеях и руках у девчонок выглядела не очень хорошо. Все они, выпускники, думавшие, что перед ними лежит огромный прекрасный мир, теперь казались потускневшими, ошеломленными. Да, радость встречи, ностальгия, всё это оживило магов, но Мойра видела перемены, которые их уже начали менять. Настоящая жизнь оказалась куда более тяжелой, чем учеба в волшебном мире.
А Джо…
Мойра до боли прикусила губу, отворачиваясь к пруду.
Он изменился.
Первое, что бросалось в глаза — брюки, рубашка, жилет, какие-то странные темноватые очки на носу. Узкие. Там, где в робах щеголяли все, включая даже деканов и ректора, Джо уже выделялся, бросаясь в глаза. Его одежду никак нельзя было назвать дешевой, а Мойра уже была в курсе, как бедно живется магам Башни. По крайней мере, первые лет тридцать-пятьдесят.
Второе, то, что резануло по сердцу давным-давно влюбленную в парня блондинку, — этот худощавый парень еще сильнее отстранился от них. Любой посторонний, придя в Школу, не скажет, что Тервинтер имеет хоть какое-то отношение к выпускникам, нет. Поведение Джо явственно показывало, что ему нет совершенно никакого дела до них… до неё.
— И раньше не было, а сейчас… — вздохнула она вслух, неторопливо бредя к пруду. Хотелось освежить голову.
Джо не был задавакой, абсолютно. Никогда и ни с кем, уж она, знающая его чуть ли не от рождения, в этом была уверена. В деревне гоблинов, где они росли до десяти лет, он спокойно общался со всеми, включая всех жителей деревни. Причем… он им нравился. Мойра точно не помнит, но подозревает, что нравился сильнее других детей. Сегодня тоже, украдкой наблюдая за предметом своего воздыхания, Эпплблум видела, как он общается. С гоблинами, гремлинами, деканами, ректором. Совершенно нормально, совершенно по-свойски, свободно. И по делу.
Так, как никогда не общался с ними. С ней. Это наводило на довольно грустные догадки. Мойре казалось, что для Джо Тервинтера существуют все, кроме них, молодых волшебников, тех, с