Глава 4
Поднимаясь по склону, он прекрасно видел, как беглец в белоснежной робе резко кинулся следом за ним через кусты, путаясь в длинном подоле, который цеплялся за всё подряд в зелёных зарослях.
Горбатые лурны с жёлтой чешуёй недовольно фыркали и шипели, выпуская раздвоенные языки и подозрительно косясь на незнакомца.
— Тише, тише, я вас не обижу. А всего лишь ускачу на вас туда, где вам будет хорошо, — аккуратно шагая к ящерам, Алексей внимательно следил за их реакцией.
Он выудил из-за спины огромный пучок свежей травы, зелёной и сочной. Он собрал целую вязанку зелени внизу у склона, как раз чтобы подкупить животных.
Обнюхав угощение, животные немного оживились. Они зашипели, но с осторожностью приняли траву у незнакомца, после чего с удовольствием её распробовали. Дальше они своими длинными языками выхватывали пучки травы из охапки.
Оказалось, что от безмятежного разгула по пустыне их сдерживали верёвки, привязанные к крепкому копью, глубоко вонзившемуся в песок.
Алексей протянул ладонь и, с опаской, погладил одного из приглянувшихся ему ящеров. Тот дёрнулся, но позволил прикоснуться к своей морде.
— Что, скотинки, будете меня слушаться? — с нотками нежности в голосе Алексей начал распутывать ящеров.
Почувствовавшие свободу рептилии, словно по команде, как обезумевшие, ломанулись вниз по склону. Они напугали ширта в белоснежном одеянии, который в этот момент поднимался вверх.
Пятёрка горбачей начала методично уничтожать растительность у подножья склона. Воронцов решил дождаться борзого беглеца, пока его новообретённая скотина набивала бездонные желудки. Всё равно бегать по оазису и пытаться оттянуть от растительности ящера весом под полтонны было гиблым делом.
— Эй, гилзале, донеси меня до вершины! — крикнул ему ширт в белоснежном одеянии, которое волшебным образом светилось в лунном свете. Наглец стоял посреди подъёма и глядел на человека с таким видом, словно ожидал немедленной помощи.
— Максимум, чем я могу тебе помочь, мой говорливый ширт, — раздражённо отозвался землянин, — это добрым словом и указанием точного маршрута, куда тебе следует идти, — едва сдерживая гнев, он продолжил: — Мне уже надоело твоё хамское отношение. Честно говоря, я начинаю жалеть, что не позволил тем воинам расправиться с тобой.
— Именем хана Джазира, приказываю тебе, раб, помочь Удрану! — произнёс ширт. Его голос напоминал громкий треск деревянной палки о камень.
— Ещё не дорос ты, сопля белоснежная, чтобы мне, великому номарху земель Олд и Цай, приказывать! — гневно ответил Воронцов, чувствуя, что его терпение уже на грани. — Падальщикам без разницы — пять тел съесть или шесть!
Громогласное заявление оборвал поток приказов от ширта. Слегка озадаченный, странный рептилоид начал быстро подниматься по склону без посторонней помощи.
— Гилзале… номарх⁈ — широкие глаза ширта в удивлении вынуждены были всматриваться в лицо Воронцова, мягко освещённое светом двух лун, которые в этот момент безмолвно наблюдали за происходящим.
Алексей приподнял скипетр, висевший у него на поясе, и с лёгкой усмешкой произнёс:
— Эта штука тебе ни о чём не говорит?
— Этого не может быть! — в замешательстве в смеси с недоумением воскликнул собеседник. — Куда катится этот мир⁈ Фарон и вправду вышел из ума, если раздаёт титулы уже простым гилзале!
— Так или иначе, шантрапа зелёная, — раздражённо произнёс Воронцов, обернувшись к ширту. — Твой отец теперь мне должен много зола за спасение твоей паршивой шкуры, несмотря на то, что ты не умеешь себя вести с уважаемыми людьми!
— Если ты доставишь меня в город, номарх, отец осыплет тебя золотом с головы до ног, — уверенно произнёс ширт, надменно подчёркивая титул «номарх».
— Как же ты здесь оказался и почему они за тобой гнались? — заинтересовался Воронцов, переводя взгляд на Удрана.
— На наш караван напали сегодня днём с целью похитить меня, чтобы потребовать выкуп у моего отца, хана Джазира. Я Удран, единственная наследница его царства, — твёрдо ответила она, и в её голосе звучала и обида, и решимость.
— Наследница⁈ — удивлённо переспросил Алексей, словно не веря собственным ушам.
— Да, я хатан хана, — уверенно произнесла она, выставив подбородок вперёд.
— Хатан? Удран? — выговорил он. — Это ещё что такое? Как тебя звать? Хатана-Удрана?
— Не что, а кто! — гневно топнув ножкой, ответила дамочка. Её раздражённый голос звучал как удары по барабану. — Я Исида! Удран и хатан. Откуда вообще мог взяться настолько необразованный «номарх»⁈
Воронцов про себя подумал: «Принцесса хренова».
Если бы не нейросеть, он бы совсем запутался в этих удранах-хатанах, но высокотехнологичный комп из нанитов у него в голове всё разложил по полочкам. Удран — принцесса. Хатан — дочь хана. Вроде бы звучит как одно и то же, но явно понятия разные. Можно быть дочерью хана, к примеру, от наложницы, но при этом не являться принцессой. А можно быть дочкой жены и принцессой, то есть хатан и Удран.
— Очень приятно, меня зовут Алексей. И как я уже говорил, я номарх земель Олд и Цай, — произнёс он, стараясь излучать уверенность.
— А-Але-к-сей… — с недоумением протянула хатан, её губы медленно складывались в буквы, скрытые под плотной тканью. — Странное имя.
— В общем-то, это не странное имя, — пожав плечами, пояснил землянин. — Я из другого мира, и там оно довольно распространено.
Атмосфера напряжённости немного ослабла, но в воздухе всё ещё витала тяжесть недоверия.
— А что ты делаешь совершенно один без своей свиты и армии в землях Зертум? — прищурилась Исида.
— Я вступил в битву против жрецов Астриса — словно для него это рядовое событие, начал повествовать Воронцов. — В разгаре сражения я случайно попал с одним из жрецов в портал, который выбросил нас сюда.
— Ты сражался с жрецами Астриса⁈ Один? И остался жив⁈ Не верю! — принцессу переполняли скепсис и недоверие, которое сверкало в её глазах, словно звёзды на безоблачном ночном небе.
— Твоё право, — ответил Воронцов, поглядывая вниз со склона на верховых животных. Их чешуя мерцала в лунном свете, словно отшлифованные камни.
— Зачем ты отпустил ларанов? — недовольно спросила наследница, стоя в своём тонком белоснежном одеянии, что казалось изящным и в то же время хрупким, как лепестки цветка в утреннем тумане.
— Скотина хотела есть и пить, я же не живодёр, чтобы позволить им страдать, — с лёгким раздражением объяснил он, слегка расправив плечи.