– Нет, – повторил Солнышкин и посмотрел на свои ботинки.
– Ну что ж, раз не хотел – так и быть. Марш на вахту! А шишку я тебе ещё посажу не такую! – погрозил Моряков кулаком и потёр лоб.
– Десять шишек! – раздалось за дверью, и в каюту влетел Перчиков.
– Тысячу шишек! – крикнула Марина и чмокнула Солнышкина, как после долгой разлуки.
Всё это время они стояли за дверью. Солнышкин хлопал рыжими ресницами и не верил своему счастью.
– Марш на вахту! По местам! – сердито приказал Моряков и выглянул в иллюминатор. И вдруг он охнул и запричитал: – Батюшки, батюшки! Мирон Иваныч! – Он прикрыл ладонью шишку и, повернувшись к Солнышкину, крикнул: – Трап! Немедленно парадный трап!
Солнышкин выглянул в дверь и увидел, что к борту подходит катер, а с него машет мичманкой старый добрый Робинзон.
– Батюшки! Мирон Иваныч! Как же так?! Куда?
– В отпуск. В Антарктиду, – сказал Мирон Иваныч и весело улыбнулся.
Робинзон выбрался в плавание. За долгие годы он наконец взял отпуск и решил провести его на пароходе своего прославленного воспитанника.
– А как же дом, хижина, глобус? – крикнул Моряков.
– Всё пошло в музей пионерам, – махнул рукой Робинзон. И подошёл к трапу, который на редкость быстро наладили Солнышкин с Перчиковым.
Моряков осмотрел узел, потрогал его рукой и крикнул вниз:
– Поднимайтесь! Поднимайтесь! – И скоро принял в объятия отважного старика.
– А где же Солнышкин, что с ним? – спросил Мирон Иваныч.
– А вот он, вот он, – показал на него Моряков, прикрывая шишку на лбу.
– И как он? – спросил старик.
– Отлично, отлично! – потирая лоб, сказал капитан. – Будет настоящим моряком. – И он повёл Робинзона в свою рубку.
Через минуту оттуда раздался его громовой голос:
– Все по местам!
Бывалый капитан показывал своему воспитателю старую выучку.
Но тут на катере за бортом раздался знакомый возглас:
– Стойте! Стойте!
Это, как всегда, в последнюю минуту с катера по трапу поднимался доктор Челкашкин.
Наконец все встали по местам. Загудела машина, загрохотали лебёдки.
Боцман Бурун выбирал якорь и, поглядывая на берег, шептал:
– До свидания, медведики! До скорого свидания, родные!
Судно разворачивалось, вдали оставались сопки и становились лилипутиками белые домики Океанска; по бортам парохода пенилась зелёная вода.
Капитан Моряков отдавал команды.
А на самом носу парохода «Даёшь!» в обнимку стояли Солнышкин и Перчиков. Над ними кричали чайки, мимо пробегали яхты, и впереди покачивались белые паруса.
Друзья всматривались в горизонт, и навстречу им катились волны далёких океанов.
Солнышкин плывет в Антарктиду
В книжке «Весёлое мореплавание Солнышкина» я рассказал, как из далёкой сибирской деревушки к Тихому океану приехал Алёша Солнышкин.
Старый инспектор океанского пароходства Рабинзон подарил ему чудесный компас и помог поступить на пароход «Даёшь!» к своему воспитаннику Морякову.
Но Моряков заболел корью. А вместо него на пароход пришёл капитан по прозвищу Плавали-Знаем.
Солнышкина он заставлял ловить дым на трубе, перекачивать море слева направо. Уборщицу Таю выселил из каюты, чтобы поместить там попугая. А со своим приятелем Стёпкой-артельщиком он выбросил радиста Перчикова на необитаемый остров.
Но Перчиков приплыл к пароходу на ките и между делом выручил из беды дельфина. Солнышкин обхитрил Плавали-Знаем и доставил в Океанск дрессированных медведей, которых очень полюбил боцман Бурун…
Когда книга вышла, многие ребята стали спрашивать: «А где Солнышкин сейчас? Что он делает?»
Я отвечаю всем так, как написано на обложке этой книги:
«Солнышкин плывёт в Антарктиду».
Каюта для Робинзона
Пароход «Даёшь!» торопился на юг, к жарким тропическим водам. Перед ним вежливо раскланивались медузы, и молодые акулки, сворачивая налево и направо, почтительно уступали ему дорогу.
Над мачтами качалось солнце, ныряло в каюты, и настроение у матроса Солнышкина было самое солнечное. Он усердно мылил стены каюты, в которой совсем недавно обитал драгоценный попугай бравого капитана, и вокруг разлетались радужные мыльные пузыри.
Теперь попугай шатался со своим хозяином по Океанску, а Солнышкин смывал их следы и слушал доносившуюся с палубы песенку, которую сочинил матрос Федькин:
Шутки и песенки – их багаж;
Полночь, но не до сна им:
Что это, братцы, за экипаж?
Плавали, братцы, знаем!
По Антарктиде грохочет лёд,
Но и во льду – весна им!
Что это, братцы, за пароход?
Плавали, братцы, знаем!
Солнышкин окатывал переборки водой, и по ним золотистыми медузами расплывались солнечные пятна. Он представлял, как внесёт в каюту Таин чемодан и поставит на прежнее место, как она всплеснёт руками, а Марина скажет: «Молодец, Солнышкин!»
Солнышкин засмеялся, и его руки забегали ещё быстрей.
Наконец он вытер пол, отжал тряпку, выставил на палубу ведро и постучал к Марине в каюту.
– Да-да, входи, Солнышкин! – сказала Марина, и Солнышкин улыбнулся: она узнала его стук!
Он распахнул дверь.
– Разрешите ваш чемоданчик! – попросил он, протягивая руки к Тае.
– Зачем? – удивилась Тая.
– Можете перебираться в свою каюту!
Тая всплеснула руками, Марина хотела что-то сказать. Но Солнышкин уже подхватил чемодан и, высоко подняв голову, шагал к Таиной каюте.
В коридоре торжественно посвистывал встречный ветерок.
Через несколько шагов Солнышкин вскинул голову ещё выше: с противоположного конца коридора к нему приближался его друг, старый инспектор Океанского пароходства Мирон Иваныч по прозвищу Робинзон.
– Здравствуйте, Солнышкин!
– Здравствуйте, Мирон Иваныч! – радостно кивнул Солнышкин. Но вслед за этим на его лице появилось лёгкое недоумение и на носу проступили крупные веснушки.
В руке у Робинзона тоже был чемоданчик. Под мышкой торчала свёрнутая медвежья шкура, из которой внимательно поглядывал глазок подзорной трубы. И остановился Робинзон у той же самой каюты.
– Кажется, эта каюта свободна? – спросил Робинзон.
Солнышкин мигнул, не зная, что сказать. Он готовил каюту для Таи. Но не мог же он выпроводить и своего старого друга! Солнышкин покачал чемоданчиком и смущённо оглянулся.
Марина и Тая остановились.
Робинзон тоже качнул чемоданчиком и усмехнулся:
– Вот так дела! Кажется, я забрёл не на своё место!
Солнышкин готов был провалиться сквозь палубу. Он думал, что бы предпринять. Но сзади раздался голос Марины:
– Что вы, Мирон Иваныч! На своё!
Солнышкин исподлобья посмотрел на неё.
– Но кажется, вы тоже направляетесь в эту каюту? – учтиво поклонился Робинзон, поглядывая на чемоданчик в руке Солнышкина.
– Конечно! – сказала Марина.
– Конечно! – подтвердила Тая. – Мы пришли посмотреть, как Солнышкин приготовил для вас каюту!
– Неужели для меня? – лукаво спросил Робинзон. – Но зачем же