– Компотом, – сказал Супчик.
– Из груш, яблок? – Репортажик предпочитал из абрикосов.
– Из камбалы! – сказал Супчик.
Репортажик захохотал:
– Прекрасно!
Он любил флотский юмор и тут же вскинул висевший на груди аппарат, чтобы сфотографировать для газеты остроумного кока.
– А рецепт есть? – спросил он.
– А как же! – вмешался Плавали-Знаем. – Лично мой!
– А какой же?
– Сперва кипятим воду без камбалы, а потом с камбалой, – пояснил Супчик.
– Так это же уха, – пожал плечами Репортажик.
– Нет, – сказал кок. – Уха с перцем и солью. А эта без ничего.
– Интересно, – сказал Репортажик. – Это что-то новенькое.
– А у нас всё новое, – засмеялся капитан. – Лёд – новый, собаки – новые, ёлка – новая.
Супчик внёс сковородку, на которой шипели тощенькие блины. И, заметив, что к ним протягиваются несколько рук, Плавали-Знаем схватил один и бросил его в рот. В ту же минуту он выкатил глаза, заахал: «Ах-ха, ах-ха, ах-ха!»
Наконец отдышавшись и смахнув слезу, Плавали-Знаем сказал:
– Блины тоже новые. – И, вспомнив, что первым надо было угостить гостя, подвинул к нему сковородку, но блинов уже не было.
На дне супницы ещё плескалось немного юшки, в которой плавал крохотный камбалий хвост, и, подхватив двумя пальцами, Репортажик спрятал его в рот.
– А знаете – ничего!
Компот пользовался успехом. Нужно заметить, что после этого угощения у автора рецепта появилось ещё одно прозвище – Компот из камбалы, которое стало звучать гораздо чаще, чем Плавали-Знаем.
Однако рассчитывавший на крепкий флотский ужин Репортажик сказал:
– Запить бы это теперь нарзанчиком.
И Васька готов был погнать упряжку в единственный на Камбале ларёк, но Плавали-Знаем развёл руками:
– Зимовка…
– Так чем же вы занимаетесь? – спросил Репортажик, подходя к нарисованному огню.
– Носимся на собачках, – выпалил Васька.
– Собираемся у камина, – сказал Уточка.
– Переносим вертолётами коров, – сказал Плавали-Знаем.
– Коз! – поправил Васька.
– Можно и коров, – сказал Репортажик, который любил сделать из большой мухи маленького, но слона.
– Мёрзнем, как Амундсен, – вздохнул Супчик.
– Ну, у Амундсена всё промерзало насквозь, – сказал Репортажик и заключил: – А у вас хорошо! Хорошо! Но маловато размаха!
– Маловато? А что сделали бы вы? – с усмешкой спросил Плавали-Знаем.
– Я? – Репортажик на секунду задумался и решительно сверкнул глазами. – Ну хотя бы межконтинентальный шахматный радиоматч: «Светлячок» – «Антарктида».
– А что? – согласился Плавали-Знаем. В этом действительно был размах. – Но нет шахматной доски, нет шахмат.
– Доски?! – спросил Репортажик. – А это что? – И, распахнув иллюминатор, он показал на раскинувшееся за бортом ледяное поле.
– А фигуры?
– Изо льда! – воскликнул Репортажик, удивляясь, как у людей не хватает фантазии. – Изо льда!
– Гениально! – сказал Уточка и тут же доказал, что фантазии у него хоть отбавляй: – Нужно только, чтобы и фигуры были достойны зимовки. На месте короля не просто король или какой-нибудь Посейдон, а…
Репортажик вопросительно посмотрел на курсанта.
– А скажем, главный герой зимовки!
– Оригинально! Стоит подумать. Стоит поискать!
– Нашёл! – сказал Уточка, посмотрев на покрасневшего Плавали-Знаем. – Нашёл! – и бросился по трапу вниз выполнять замысел.
– Может быть отличный снимок! – крикнул вслед ему Репортажик.
А Плавали-Знаем вздохнул:
– Да, есть ещё настоящие люди. А есть чудаки. Вбили себе в голову, что могут вырваться из «ледового плена». Начитались фантастических проектов! Так вот теперь сидят и учат «Навигацию».
– Учат? Сейчас? – мгновенно откликнулся Репортажик.
– Именно, – усмехнулся Плавали-Знаем.
– Так что же вы не сказали сразу! «Учёба на зимовке» – прекрасный кадр!
И, подобрав аппаратуру, Репортажик побежал в кубрик, где сидели над «Навигацией» курсант Барьерчик и начальник училища.
Хорошо! Хорошо!
Плавали-Знаем смотрел ему вслед и вспоминал, что же он хотел сделать из подсказанного размашистым корреспондентом.
Из открытой двери, будто скрываясь от холода, в коридор влетела стайка снежинок, и капитан щёлкнул пальцами: «А! Вспомнил! У Амундсена в каюте всё промёрзло насквозь! А разве мы хуже?» И, распахнув один за другим все иллюминаторы в столовой, он высунул нос наружу. За бортом разгорался такой мороз, что ошалелые бобики, сбившись в кучу, прятались под большого чёрного водолаза.
«Хорошо берёт!» – подумал Плавали-Знаем. И увидел картину, от которой за ворот так и плеснуло теплом: внизу курсант Уточка вырубал из льдины фигуру, ещё не знакомую ни одному гроссмейстеру в мире.
Под ударами кирки появлялись его, Плавали-Знаем, лоб, нос, подбородок, выставленная вперёд, как у покорителя полюса, нога…
Плавали-Знаем разволновался, прошёлся по столовой. Стены вокруг обрастали мерцающими иглами инея. Всё становилось хрустальным. Шерсть на его воротнике поднималась дыбом.
«Хорошо!» Он представил собственный газетный портрет (в заиндевелой шубе!) и даже, показалось, услышал стук морзянки: «Межконтинентальный радиоматч! „Светлячок“ – „Антарктида“».
Стук был в самом деле, но несколько иной. Курсант Упорный, уловив какой-то звук, схватился за наушники, придержал ключ, который от мороза выстукивал SOS, SOS, SOS, и стал записывать прорывающиеся издали сигналы.
Временами они глохли и падали льдинками вниз, но казалось, сидевший под столом вездесущий чёрный кот, как фокусник, подбрасывал их лапами вверх и подмигивал: на место, на место. Из букв складывался такой текст, что даже Упорному не сиделось в кресле!
А Плавали-Знаем слышал только звуки будущей славы. Он смотрел на обросшую инеем столовую, где, как в глубине пещеры, пылал костёр Уточки. Капитан протянул к нему руки, но от костра дохнуло холодом.
«Вот это зимовка», – подмигнул сам себе Плавали-Знаем и подумал вслух:
– Интересно, долго ли собирается корреспондент снимать моих учеников?
Он вдруг выбил на весь «Светлячок» чечётку и направился в кубрик за Репортажиком.
Изумление корреспондента Репортажика
Курсант Барьерчик хлопнул о стол учебником, который перечитал сто раз ещё в училище! Нашли кого заставить учить «Навигацию»! Пятёрочника, сдававшего экзамены досрочно! И кто усадил? Утёнок, которому он сам на каждом экзамене писал десятки шпаргалок.
– На каждом экзамене по десятку! – горько усмехнулся Барьерчик.
– Ну, вы, конечно, преувеличиваете, – мягко произнёс начальник: он любил мир между своими учениками, но возмущение курсанта ему пришлось по душе. Это уже проявляется характер!
– Преувеличиваю? Да у него и сейчас из карманов торчат шпаргалки. Как вермишель! А меня заставляют учить «Навигацию»!
– Ну, повторить никогда не вредно, – сказал с улыбкой начальник.
– Не вредно! Ну ладно – меня! Так ведь и вы влетели сюда учить «Навигацию»! А Уточка выслуживается, – сказал Барьерчик. – И перед кем? – Он насмешливо вскинул голову, выпучил глаза и повёл руками по воздуху, будто поливал из шланга мачты. – Великий мореплаватель! А мы с вами – мы ему помогали.
– В чём? – спросил начальник.
– Ловить тузиков, – сказал Барьерчик с презрением.
Начальник промолчал. Тузиков он не ловил.
Но как композитор – что и