Стоявшие вокруг эйстаа расступались, как бы случайно шагнув в сторону, и давали пройти. Этих дерзостей она не замечала, а просто шла, чтобы предстать перед Малсас<. Возле эйстаа стояла Сталлан. Охотница поглядела на Вейнте’, и по ладоням ее побежали цвета узнавания. Вейнте’ ответила на приветствие, решив запомнить смелый в своей простоте поступок. Это когда все отворачивались… Она остановилась перед Малсас<, безмолвно ожидая, пока эйстаа медленно повернет один глаз в ее сторону.
– Я здесь, эйстаа.
– Знаешь ли ты, что я приказала Сталлан отправиться в путь и убить их?
– Этого я не знала… Но мне известно, что Сталлан принесет верную смерть устузоу.
– Рада слышать, что ты говоришь это. Но Сталлан не согласна. Она утверждает, что не сумеет возглавить преследование устузоу в качестве сарн’еното. Ты согласна с нею?
Ответ следовало взвесить: говорить приходилось с великой осторожностью. Вейнте’ грозила опасность, и снисхождения ожидать не приходилось. И когда она заговорила, в движениях ее виделась искренность и уверенность.
– Сталлан очень искусна в уничтожении устузоу, все мы учимся у нее. А что до того, быть ли ей сарн’еното или нет, судить не мне. Только эйстаа может возвести в сарн’еното, только эйстаа может низложить.
Так она сказала. Ни возмущения, ни попытки спорить, ни лести не было в ее словах – только констатация факта. Решение всегда принимает эйстаа. Ей можно советовать, но решает она одна.
Все присутствовавшие молчали. Малсас< переводила взгляд с Вейнте’ на Сталлан. Сталлан застыла словно дерево, невозмутимая и безмолвная, готовая повиноваться любому приказу. Всякая иилане’, увидев ее, сразу поняла бы, что возражать эйстаа она не будет. И если эйстаа решит, что Сталлан не по плечу быть сарн’еното, спорить она не будет.
И Вейнте’ тоже не обнаруживала неудовольствия, она пришла, чтобы повиноваться. Поглядев на обеих, Малсас< сделала выбор:
– Устузоу должны быть истреблены. Я, эйстаа, именую Вейнте’ сарн’еното, чтобы она выполнила это. И как ты будешь выполнять мой приказ, сарн’еното?
Вейнте’ постаралась скрыть всю радость, все рвущееся наружу ликование. Она молчаливо отсалютовала. А потом заговорила:
– Все устузоу сейчас стараются держаться подальше от берегов, где мы истребляли их. Однажды их стая устроила для нас ловушку на берегу моря. И когда я вижу, что на берегу опять обосновалась какая-то свора этих зверей, я усматриваю в этом намерение обмануть нас. Значит, необходимо сделать две вещи: избежать новой ловушки и перебить устузоу.
– Как ты поступишь?
– Город мы оставим двумя группами. Сталлан поведет в лодках на север первый отряд, чтобы напасть на устузоу так, как мы это делали прежде. Они заночуют на берегу и нападут утром. Второй отряд вместе со мной направится в быстром урукето по морю далеко от берега. Мы высадимся к северу от устузоу и нападем неожиданно, прежде чем они заподозрят наше присутствие.
Малсас< жестом показала понимание… и удивление.
– Мы уничтожим стаю устузоу, но разве не смогут тогда другие их своры затаиться и ночью перебить всех фарги вместе со Сталлан во время сна?
– Мудрость эйстаа очевидна в таком сложном деле. Если устузоу будут следить за высадкой Сталлан, то они увидят только, что мы выгружаем мясо и воду, но под покровом тьмы мы достанем и новое ночное оружие. А когда это будет сделано, иилане’ погрузятся на ночные лодки – на пляже останется только гибель для устузоу.
Подумав, Малсас< сделала жест согласия:
– Пусть будет так. План хорошо продуман. Вейнте’, ты много размышляла над ним.
В ее словах слышалось недоумение: как это Вейнте’, которой так долго приходилось только сомневаться в своем положении, ухитрялась строить далеко идущие планы? Но сомнение было не столь уж сильным и совершенно уместным, и Вейнте’ не возражала. Она вновь была сарн’еното – остальное не столь существенно. Сдерживая ликование, она проговорила так спокойно, как только сумела:
– Я должна сказать тебе и еще кое-что об отряде Сталлан. Когда мы разрабатывали ночное оружие, мы обнаружили, что только некоторые иилане’ могут управляться с ним в темноте, даже при искусственном свете. И только они, подготовив оружие к действию, пойдут потом к лодкам по световым маякам. А всем остальным фарги придется остаться на берегу. И если случится атака, очень возможно, что их перебьют.
– Это скверно, – ответила Малсас<, – и так погибло слишком много фарги.
– Я знаю, эйстаа; кому это знать лучше меня? А потому очень хочу, чтобы фарги не гибли более, и предлагаю заменить их Дочерьми Смерти. Они не будут сражаться, но хоть на что-то эти паразитки должны быть годны!
Предложение это Малсас< восприняла с удовольствием, ладони ее пожелтели.
– Да, Вейнте’, ты и есть сарн’еното: у тебя полно умных идей. Выполняй. Выполняй немедленно.
– Приготовления будут закончены сегодня же, все припасы погрузят. Оба отряда отбудут с рассветом.
Времени было в обрез, но Вейнте’ давно обдумывала эту вылазку, еще не зная, сможет ли она командовать, но все-таки готовясь к подобной возможности. Поспешные сборы были закончены со всей эффективностью, присущей совместным действиям иилане’. Некоторые сложности были только с Энге. Она добивалась разговора с Вейнте’ и собиралась ждать, пока ей не будет дана аудиенция. К ее удивлению, Вейнте’ немедленно приняла ее.
– Что за приказы ты отдала, Вейнте’? Что ты хочешь сделать с Дочерьми Жизни?
– Я – сарн’еното. Обращайся ко мне как положено.
Энге чуть не взвилась, но тут же осознала, что гордость сейчас неуместна.
– Нижайшая к высочайшей, торопливая, беспокою я тебя, сарн’еното. Пожалуйста, проинформируй меня о сущности твоих приказаний.
– Ты и твои подруги направитесь в лодках на север. От вас не требуется использовать оружие и убивать. Нужно лишь, чтобы вы трудом помогли городу.
– Но не только: ты мне не обо всем говоришь.
– Да, не обо всем. И не собираюсь говорить. Вы едите пищу Алпеасака, вас защищают те, кто готов умереть за Алпеасак. Когда нужна ваша помощь – выполняйте приказы.
– Здесь что-то не так, мне это не нравится. А если мы откажемся?
– Пойдете! Если потребуется, вас свяжут и привяжут друг к другу. А теперь оставь меня. Можете выбирать, но что вы там предпочтете – не будет иметь значения. Оставь меня. Мне необходимо многое сделать.
Жесткость Вейнте’ и безразличие ее