— Последний шанс, — процедил я сквозь зубы. — Свалили, нахер. Или будем разговаривать по-другому!
— Ты на кого ствол поднял⁈ — взревел бородатый, делая шаг вперёд. — Сейчас ты у меня кровью умоешься!
Заметив, как Настя испуганно прижалась к Лизиной ноге, я коротко бросил через плечо:
— Настя, закрой глазки.
Девочка послушно зажмурилась, а я молниеносно сорвался с места. Не успел высокий даже дернуться, как приклад моего автомата врезался ему под дых, заставив согнуться пополам. Следующим движением я нанёс удар рукоятью в висок, отправляя его в нокаут.
Бородач попытался вскинуть обрез, но я уже оказался рядом, выбивая оружие из его рук мощным ударом ноги. Секунда — и он рухнул на лестничную площадку с разбитым носом.
Молодой успел отскочить к стене и даже вытащить пистолет, но его движения были слишком медленными и неуверенными. Я без труда перехватил его руку, с хрустом вывернул запястье и коротко ударил в солнечное сплетение. Парень упал на колени, задыхаясь от боли.
Всё было кончено за считанные секунды. Три вооружённых мудака лежали на полу, а я даже не запыхался. Дилетанты.
— Можно открыть глазки, — сказал я Насте. — Всё хорошо.
Но спокойствие длилось недолго. С лестничного пролёта выше раздались быстрые шаги, и на площадку выскочил четвёртый — совсем юный, почти подросток, с копной рыжих волос и веснушчатым лицом. Увидев поверженных товарищей, он выхватил пистолет и направил его на меня, истерично крича:
— Не двигаться! Я выстрелю! Клянусь, выстрелю!
Его руки тряслись так, что ствол пистолета ходил из стороны в сторону, а в глазах плескался панический страх. Такие напуганные пацаны самые опасные — нажмут на спусковой крючок от одного резкого движения или громкого звука.
Я медленно поднял руку, стараясь говорить спокойно и размеренно:
— Тихо, парень. Никто не хочет, чтобы кто-то пострадал. Опусти оружие, и мы спокойно поговорим.
Но пацан был слишком перепуган. Он трясся всем телом, держа палец на спусковом крючке.
— Ты… ты убил их! — голос парня срывался на фальцет.
— Они живы, — я выставил автомат перед собой, наведя его на рыжего, но не делая резких движений. — Просто без сознания. Никто не пострадал. Но если ты сейчас выстрелишь, то я сделаю тебе очень больно.
Руки парня задрожали еще сильнее. Я видел, как его палец начал сжиматься на спусковом крючке — не от злости, а от чистого, незамутнённого страха. Он вот-вот выстрелит.
В этот момент всё изменилось. Снизу по лестнице послышались чёткие, слаженные шаги, и на площадку поднялась группа людей в мотоциклетных шлемах с тонированными визорами. Шестеро, в тёмной тактической одежде, они двигались как единый организм. В считанные секунды они рассредоточились по площадке, охватывая нас полукругом, и взяли на прицел.
— Опустить оружие! — раздался жёсткий, уверенный голос из-под одного из шлемов.
Я крепче сжал автомат, мгновенно оценивая ситуацию. Если придётся прорываться с боем, нужно было определить приоритетные цели. Даже против шестерых у меня имелись шансы при быстрых и решительных действиях.
Одна из фигур — стройная, с характерными женскими изгибами даже под плотной курткой — выступила вперёд. Она сняла шлем одним плавным движением, и время словно остановилось.
Длинные тёмные волосы волной рассыпались по плечам, обрамляя знакомые черты. Сердце пропустило удар, когда я увидел эти глаза — серые, с золотистыми искорками, которые я помнил с детства. Тонкие брови, слегка вздёрнутый носик, упрямый подбородок… Передо мной стояла та, кого я искал все эти дни, кого видел в кошмарах прошлой жизни — бледную, безжизненную, с закрытыми навеки глазами. А теперь она была здесь, живая, дышащая, смотрящая на меня с той самой насмешливой улыбкой, которую я так хорошо знал.
Девушка окинула взглядом вырубленных на земле мужчин и усмехнулась:
— А ты всё в своём репертуаре… братишка.