— Все в порядке? — тихо спросила меня Анита. Я испугалась, что она услышала, как я плачу.
— Да.
— Хорошо, спокойной ночи. — Перед тем как закрыть дверь, Анита попросила: — Завтра напомни мне рассказать о землетрясении.
* * *
Утром 23 ноября 1980 года черепаха Перла неожиданно вышла из зимней спячки и побежала из ванной в кухню. Именно побежала, Анита никогда такого не видела. Добравшись до закрытой двери на балкон, черепаха принялась царапать дверь лапой, желая выйти. Ей открыла мать Аниты, которая переехала к ним в Кастелламмаре после смерти мужа, мир его праху.
— Что она там делает? — спросила Анита и занесла черепаху обратно. Анита быстро закрыла дверь балкона, было слишком холодно и для черепахи, и для нее в одной ночнушке. Но Перла настаивала, мать Аниты ей снова открыла дверь на балкон. Каждый раз Аните приходилось ловить черепаху и возвращать ее в тепло. Только потом она поняла, что им всем нужно было последовать примеру Перлы.
Было воскресенье, когда обитатели квартиры отдыхали, ходили в пижамах и готовили рагу на медленном огне, которое мальчишки просто обожали. Этим вечером Анита должна была поехать в Сорренто с друзьями. Они встречались у нее дома в половине девятого. Но Анита все никак не могла собраться, ее что-то удерживало. Мать в коридоре подгоняла ее:
— Давай, Ани, а то опоздаешь.
Анита стояла в ночнушке в ванной и наносила макияж — один глаз накрашен, карандаш для подводки завис в воздухе, — когда Салли прыгнула на нее.
— Чего тебе? С тобой недавно гуляли, — сказала Анита собаке, которая пыталась подтолкнуть ее к выходу. — Дай хоть второй глаз накрасить!
Тогда Салли оставила хозяйку в покое, схватила мать Аниты за фартук и потащила к двери. Анита успела увидеть эту абсурдную сцену, краем глаза заметить, что хомяк в прачечной как бешеный несется куда-то в своем колесе. Тут раздался грохот. Он был похож на гром или шум огромной волны, но звук был какой-то неестественный и не прекращался. Как будто над их головами пролетали бесконечные самолеты, и на город сбрасывали бомбы. Анита не успела ничего больше расслышать, плитка в ванной начала плясать и взрываться, словно попкорн. Анита побежала к матери. Та сказала:
— Успокойся, Ани, не бойся.
Все это произошло за несколько секунд, вокруг все дрожало, стены дома ходили ходуном, тени мальчиков дрожали в коридоре. Потом наступило секундное спокойствие, а затем — крики, бег вниз по лестнице, странные вопли, которые вырывались у них изо рта уже на улице.
— Риккардо! Умберто! — кричала Анита. Она ничего не видела в мерцающей темноте и орала так громко, что даже не услышала звука пощечины, которую ей залепил сосед-доктор с шестого этажа
— Хватит, успокойся. Вон они идут, — сказал доктор.
Какое счастье было увидеть мальчиков, пусть и испуганных. Потом Анита стала волноваться, как там Салли, Перла и Джеронимо — так звали хомяка.
— Не беспокойся, я схожу за ними, — предложил Умберто.
Ему было почти восемнадцать, и трагедия сделала его взрослым. Они все, люди и животные, сели в машину, доехали до железнодорожной станции и там провели ночь с другими эвакуированными. Умберто удалось еще раз съездить домой за одеялами, едой и инсулином для больной бабушки.
Сначала у семьи начались проблемы из-за немецкой овчарки. Люди вокруг говорили, что такая большая и страшная собака должна остаться снаружи. Анита не хотела спорить, встала и потянула Салли за поводок к выходу. Анита пыталась проложить путь сквозь толпу, когда вдруг сама собака потянула ее и бросилась в группу людей, вопящих от страха. И тут пришла другая волна землетрясения. Салли, которая, очевидно, оказалась способна чувствовать сейсмические толчки, просто хотела вывести Аниту на улицу ради безопасности. С этого момента все люди захотели, чтобы Салли оставалась внутри здания. Первую ночь Анита провела между станцией, где находились сыновья и Салли, припаркованной снаружи машиной, где спали мама, Перла и Джеронимо, и костром, который люди зажгли на площади. Было очень холодно, а у Аниты под ночнушкой даже не было трусов. Все ждали утра, чтобы почувствовать легкую теплоту солнца, узнать новости о разрушенных домах, погибших и раненых. Всю неделю жители города спали на улице, несмотря на холод, они слишком боялись возвращаться в дома. А вот Умберто спокойно возвращался в квартиру, где готовил, читал и смотрел телевизор. Им повезло: только одну их комнату признали непригодной для обитания из-за слишком большой трещины в стене. И на десятый день семья вернулась домой.
Первые года после землетрясения Анита держала рядом с кроватью сумку со всем необходимым. Лекарство, бутылка воды, пакетик фризелле [27], пара удобных ботинок, легкое теплое одеяло, трусы. Хозяева дома не стали закрашивать трещины на стенах после землетрясения, и Анита с ними была согласна. Эти отметины должны были остаться и напоминать о том, как люди изменились за одну бессонную ночь. Трещины казались похожими на растяжки на теле Аниты после беременности, которыми она гордилась как памятью о родах. Эти следы на стенах стали водоразделом, обозначали жизнь до и после землетрясения, напоминали Аните никогда не возвращаться назад, потому что это бессмысленно и вредно, а смотреть всегда вперед.
После истории Аниты о землетрясении я изучила трещины над полкой с ключами и подумала, что иногда разрушительная сила необходима, чтобы потом случилось возрождение, весна. Я тоже пересекла какую-то черту, пережила долгую зиму души и теперь видела первый лучик ее благодарности.
— Какая ты бледная, — вдруг сказала Анита. — Дай я взгляну на твои глаза. — Она опустила мне нижнее веко. — Так и знала, слизистая почти белая. У тебя анемия.
— Что это значит?
— Что тебе не хватает крови…
Анита встала, открыла холодильник, достала что-то, завернутое в бумагу. Было уже время обеда, но я сомневалась, что Анита станет готовить, ведь она не могла оставить Умберто. И все же Анита сказала:
— Я приготовлю тебе стейк, тебе станет лучше, вот увидишь.
— Но я не голодна.
— Да знаю я. Думаешь, я не заметила, что ты не первый месяц ешь как птичка? — Анита схватила сковородку, налила в нее масла и поставила на сильный огонь. — Умберто не хочет пить, но пьет. А ты не хочешь есть, но будешь.
Глава 16
Прошло немного времени, и Умберто уже не лежал в кровати с видом мученика, а слонялся по дому, как президент. Теперь наша забота была ему не нужна. Всю ответственность за свое лечение он взял на себя. Умберто вовремя принимал