Самые красивые сказки о животных - Михаэль Андреас Гельмут Энде. Страница 4


О книге
что делать дальше. А чтобы высказаться мог каждый желающий, все звери и птицы дали торжественное обещание вести себя дружелюбно, поскольку отношения между иными обитателями саванны трудно было назвать приятельскими.

Таким образом, в условленный вечер они собрались в небольшой долине, лежавшей в нескольких милях от озера, чтобы в спокойной обстановке, без помех со стороны Норберта Накендика, поговорить о наболевшем.

Лев Рихард Рахенрау, принявший на себя роль председателя, взошёл на каменную глыбу.

– Прошу внимания! – Его громовой рык заглушил раздававшееся со всех сторон мычание, блеяние, писк и кряканье.

Тотчас же воцарилась тишина.

– Буду краток, – продолжал лев, ненавидевший длинные речи. – Вы сами знаете, зачем мы здесь собрались. У кого есть предложения?

– У меня! – прохрюкал бородавочник Бертольд Борстиг. – Нам нужно объединиться и всем вместе напасть на Норберта Накендика. Мы в два счёта из него душу вытрясем, мы его в блин раскатаем, в землю зароем, и спокойствие в саванне восстановится.

– Простите, любезный, – протрубила пожилая дама-слониха. – Но подобный план свидетельствует о весьма недостойном образе мыслей. Все на одного! – Аида Рюссельцарт, так звали почтенную даму, с негодованием обмахивалась огромными веероподобными ушами. – Во имя звериного достоинства я протестую против предложения господина Борстига. Оно подлое и предосудительное с нравственной точки зрения.

– О-го-го! – разозлился бородавочник. – Да ведь это Норберт Накендик подлый. И с ним следует поступать точно так же.

– Столь низко, – с достоинством ответила Аида Рюссельцарт, – мне не хотелось бы опускаться. – У вас, господин Борстиг, отсутствует понятие об истинных ценностях саванны. А кроме того, не так-то просто из Норберта Накендика, как вы изволили выразиться, душу вытрясти и уж тем более раскатать его в блин. Прежде он сам кое-кого из почтенных присутствующих в блин раскатает или пронзит своим грозным рогом.

– Ну конечно, – прохрюкал Билл Борстиг, – жертвы при этом неизбежны.

– Кто хочет стать жертвой, – продолжала Аида Рюссельцарт, – пусть выйдет вперёд!

Никто не вышел, даже Билл Борстиг.

Слониха многозначительно кивнула:

– Ну вот видите!

– Предложение Билла Борстига отклоняется, – проревел лев. – Следующий, пожалуйста.

Теперь вперёд выступил старый марабу, лысая голова которого от бесконечных размышлений поросла мхом. Звали его профессор Эвсебиус Шламмборер. Марабу чопорно поклонился всем присутствующим и начал:

– Глубокоуважаемые господа, дорогие коллеги!.. М-да… По моему абсолютно компетентному мнению, данную проблему можно разрешить только патогенетическим способом… М-да… Как я продемонстрировал в своём всемирно известном труде о каталепсической афазии девиантных состояний…

Глубокий вздох пробежал по рядам собравшихся: звери и птицы хорошо знали, что профессор Шламмборер всегда говорил очень длинно и запутанно, и виной тому были вовсе не каркающие звуки, которые преобладали в его речи, а высоконаучная манера выражаться.

– Итак, резюмируем, – завершил он обстоятельный доклад. – Речь в случае с Норбертом Накендиком идёт о так называемой симуляции каузального эмфазиса, каковую наверняка можно сублимировать или даже полностью трансформировать с помощью семантической коммуникации.

Он поклонился, явно ожидая аплодисментов, однако они не последовали.

– Весьма интересно, дорогой профессор, – сказал Рихард Рахенрау и попытался скрыть зевок, небрежно прикрыв пасть лапой. – Весьма интересно, но не могли бы вы простыми словами объяснить нам, непосвящённым, как, собственно, следует поступить?

– М-да, м-да… Это, знаете ли, затруднительно, – прокудахтал марабу и смущённо почесал когтем мшистую голову. – Я хотел сказать, что… м-да!.. Формулируя, так сказать, популярно… м-да!.. Следовало бы просто по-хорошему поговорить с носорогом… м-да!.. Ему необходимо объяснить, какими несчастными мы чувствуем себя вследствие сложившейся ситуации.

– Вот и попробуйте поговорить с ним по-хорошему! – крикнула гиена Грей Граузиг и расхохоталась.

– Моя жизнь, – прокаркал профессор, – посвящена теоретическим изысканиям. Практическое же осуществление своих идей… м-да!.. я благосклонно уступаю другим.

Это предложение тоже было отклонено. Профессор Эвсебиус Шламмборер обиженно повёл крыльями и на тонких ногах гордо прошествовал на своё место.

Теперь слова попросил бурундук по имени Геркулес Гупф, стоявший в окружении своего многочисленного семейства.

– А что, если, – просвистел он, – что, если мы выроем западню? Тогда носорог упадёт в неё и пусть сидит там, пока не почернеет или не исправится.

– Хм, – произнёс лев, – и где же вы собираетесь эту западню устроить?

Геркулес Гупф с воодушевлением потёр лапки и пропищал:

– Ну, естественно, там, где этот субъект каждый день прогуливается. Он ведь раб своих привычек и всегда пользуется одной и той же тропой.

– И сколько времени, – мягко поинтересовался Рихард Рахенрау, – вам потребуется, чтобы подготовить яму, в которую поместится носорог?

Геркулес Гупф наскоро прикинул в уме:

– Дней десять или чуть больше.

Гиена Грей Граузиг снова скептически рассмеялась и воскликнула:

– А тем временем, вы полагаете, Норберт будет спокойно стоять рядом и любоваться на вас? Да он нанижет вас на рог или расплющит в лепёшку. Уж поверьте, он это умеет! В вашу яму он, во всяком случае, не угодит. Не настолько он глуп.

Рихард Рахенрау мрачно улыбнулся и развёл лапами, а Геркулес Гупф в растерянности вернулся к своему семейству.

Затем последовала дюжина других предложений, однако при тщательном рассмотрении всякий раз выяснялось, что ни одно из них нельзя осуществить. В конце концов среди собравшихся воцарилось беспомощное молчание.

Тогда вперёд выступила газель Долорес Иммершой, обвела присутствующих печальными глазами и очень тихо сказала:

– Стало быть, нам остаётся только одно: собрать свои пожитки и перебраться в другое место, где Норберт Накендик не причинит нам вреда.

– Бежать?! – зарычал Рихард Рахенрау и кинул на бедную Долорес такой яростный взгляд, что та чуть было не упала в обморок. – Об этом и речи быть не может!

Не успел он договорить, как вдали послышался странный гул, который стремительно приближался. Фырканье, хрюканье, топот и лязг сливались в ужасный грохот, словно начиналось землетрясение. А затем раздался неистовый рык Норберта Накендика:

– Банда заговорщиков! Вот я вам покажу где раки зимуют! Вы меня что, за глупца держите? Думаете, я не заметил, какие интриги вы плетёте за моей спиной? Только вот бунт надо было устраивать раньше! Сейчас я объясню вам, что значит бросать мне вызов! Сейчас я наведу здесь порядок!

Правда, осуществить эту угрозу Норберт не успел: когда он ворвался в долину, зверей уже и след простыл. И лев, и даже слоны предпочли спешно ретироваться, уступив поле боя более сильному противнику. Носорогу пришлось разнести в мелкие щепки несколько пальм, чтобы хоть на чём-то выместить

Перейти на страницу: