– Значит, ты не хочешь узнать, чего я не хочу говорить? – спросил Уле-Александр.
– Хочу, – сказала мама, – но не хочу давить на тебя. Будет охота, сам расскажешь.
– Мне вообще-то хочется, – объяснил Уле-Александр, – но я не знаю, как тебе сказать.
– Сейчас я лопну от любопытства. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать выпытывать у тебя.
Уле-Александр улыбнулся во весь рот: смешно, что маме так хочется узнать, что он не хочет ей говорить.
– Скажи немножко, – попросила мама.
– Ты очень рассердишься, – вздохнул Уле-Александр и снова огорчился.
– Да? – сказала мама. – Давай тогда я сразу посержусь, а потом ты расскажешь. Слушай: Уле-Александр, как только тебе такое в голову пришло? Что мне с тобой делать, скажи на милость?
– Нет, ты не так будешь сердиться. Ты скажешь: «Опять ты об этом, Уле-Александр? Сколько можно обсуждать одно и то же? Я ведь сказала тебе…» Вот так ты будешь сердиться.
– Ладно, – кивнула мама. – Опять ты об этом, Уле-Александр? Сколько можно обсуждать одно и то же? Ну всё, я посердилась. Теперь говори спокойно.
– Хорошо. Начинается на «р».
– Р-р-р-р-р, – зарычала мама. – Нет, Уле-Александр, скажи ещё букву.
– Ра, – подсказал Уле-Александр.
– Ра, ра, ра… – задумалась мама.
– Ран, – продолжал подсказывать Уле-Александр.
– Ран, ран, ран, – повторила мама несколько раз. – Нет, я не знаю никакого рана.
– Ра-не.
– Угадала! – закричала мама. – Ранец!
– Правильно, – сказал Уле-Александр. – Молодец. Только ты всё равно меня не слышишь, хотя я тебе много раз говорил.
– А вот и нет, – сказала мама. – Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.
– В школу с такими ранцами никто не ходит. И все ко мне задираются: а чего это ты с таким ранцем? У тебя чего, нет нормального, как у нас? Я не знаю, что им отвечать. Они меня замучили.
Когда Уле-Александра собирали в школу, родители не стали покупать ему ранец. Папа отдал ему свой. Он был почти новенький, потому что папа носил его всего один год, а потом перешёл в старшую школу и уже ходил с сумкой. А ранец лежал бережно упакованный и ждал своего часа.
Папа не стал никому его отдавать, он мечтал, что, когда у него родится сын, он подрастёт и будет ходить в школу с этим прекрасным ранцем.
Тот и вправду был очень хорош. Коричневый, из свиной кожи и с кожаным ушком на замке.
И в первый день Уле-Александр пошёл в школу с ранцем, который казался ему очень хорошим. И на следующий день, и ещё дня три Уле-Александр был по-прежнему очень доволен своим ранцем. Но потом несколько вредных ребят стали над ним смеяться.
– А чего это ты с таким ранцем?! – кричали они на весь школьный двор. – У тебя чего, нет нормального, как у нас?
Уле-Александр пугался и ничего не отвечал. Но, когда они и на следующий день не унялись и продолжали дразнить его из-за ранца, Уле-Александр рассвирепел. Он метал в них грозные взгляды, но не мог придумать достойного ответа.
Из-за этого глупого ранца ходить в школу стало совсем не так приятно, как показалось вначале.
– Оливер тоже огорчается, – пожаловался Уле-Александр маме. – У него заплатка на попе, а они тычут пальцами и ржут.
– Просто у мамы Оливера золотые руки, поэтому ей под силу починить его одежду. Передай ему при случае, что такой рукодельницей можно только гордиться. Но вернёмся к твоему ранцу. Будь он потрёпанный, рваный, без застёжки, я бы согласилась на новый. Но покупать второй ранец просто так – это всё равно что выкинуть деньги в форточку. Сам посуди – в мире много-много детей. И нет двух одинаковых. У каждого своё лицо, свой характер. Кто сказал, что такие разные дети должны любить одно и то же? Что им должны нравиться совершенно одинаковые рубашки, кеды и ранцы? Это просто глупость какая-то, Уле-Александр.
– Когда ты так говоришь, всё кажется очень легко, – ответил Уле-Александр. – Но не знаю, помогут ли такие слова в школе. Боюсь, эти мальчики удивятся, если я им отвечу.
– Может получиться и так, – сказала мама. – Но смотри, что я делаю: я кладу в этот конверт столько денег, сколько стоит новый ранец. И постараюсь докладывать сюда немножко каждую неделю. Глядишь, мы скоро наберём денег тебе на письменный стол.
– Настоящий? С ящиками?
– Да.
– У меня ещё есть десять эре, – сказал Уле-Александр, – добавь туда. Мне кажется, я уже перестал грустить и хочу пойти гулять. Пока!
Никого из ребят на улице не было, но Уле-Александр не расстроился. Подумаешь, сказал он себе, неплохо когда-нибудь и одному пройтись.
И он решил прогуляться в центре. Одному это даже приятнее. Не надо никого ни ждать, ни подгонять. Захотел остановиться – стоишь, захотел пойти дальше – пошёл.
Уле-Александр дошёл до большой улицы. Здесь звенели трамваи, было полно машин и толпа людей – они спешили с работы домой. Уле-Александр решил, что надо сесть, тогда будет удобнее смотреть по сторонам, слишком много вокруг интересного. Он устроился на краешке длинной витрины. И сперва долго рассматривал её саму, потому что в ней были разложены книги. Смотреть на них оказалось увлекательно, хотя они были и взрослые. Но зато на обложке каждой – по картинке. Уле-Александр сидел так, пока у него не затекла шея. Тогда он повернулся и стал разглядывать машины. Ему многие нравились. Вон от той синей он бы не отказался. И от этой красной…
Устав от машин, он переключился на людей. Мама правду сказала – нет двоих одинаковых людей, все разные. Рассматривать их было очень интересно. Уле-Александр даже игру придумал: он смотрел сначала на ноги и старался отгадать, как выглядит их обладатель. Но это оказалось невозможно. Уле-Александр то и дело хохотал, как сильно он ошибался. Он чувствовал себя зрителем в кино. Мимо всё время проплывали новые лица, ничуть не похожие друг на друга.
Когда сидеть так стало невмоготу, потому что затекла и спина, и шея, Уле-Александр побрёл домой. Чуть выше по улице он увидел широкое окно и рядом зеркало. Длинное и тоже широкое. Уле-Александр отражался в нём в полный рост. Но подумал понарошку, будто вовсе не знаком с мальчиком в зеркале. «Так-так, – сказал он себе, – значит, вот он какой, этот Уле-Александр Тилибом-бом-бом. Один-единственный такой в целом мире, других нет. А теперь пойду-ка я домой, на людей я сегодня вдоволь насмотрелся».
Подойдя к своему высокому большущему дому, он увидел Оливера.
– Уже вернулся? – спросил Уле-Александр.
– Да, – кивнул Оливер. – Мы с мамой ходили стирать в такую огромную прачечную. По-моему, мы всю нашу одежду перестирали.
– У-у, – протянул Уле-Александр. – Значит, вы очень устали. Тогда до завтра, увидимся в школе.
– Хорошо бы меня от школы совсем освободили, чтоб мне туда не ходить больше, – вздохнул Оливер. – Мне уже сейчас противно думать про завтра, а всё из-за заплатки на попе.
– Не обращай внимания, и всё. Ты должен гордиться, что у тебя мама рукодельница, – сказал Уле-Александр.
– Хорошо тебе говорить, у тебя небось штаны без заплатки.
– А если б у меня тоже была заплатка на попе, ты бы обрадовался?
– Ещё как! Я бы скакал от радости.
– Тогда мне надо быстрее домой, – вдруг сказал Уле-Александр. – До завтра!
Едва войдя в дом, он кинулся к маме:
– Ты должна успеть до завтра пришить мне заплатку на школьные брюки на попу!
– Порвал? – огорчилась мама. – Как жалко, они новые.
– Нет, не порвал, – сказал Уле-Александр. – Но Оливер очень обрадуется, если у меня тоже будут штаны с заплаткой.
– Вот оно что, – кивнула мама. – Тогда, конечно, сделаю. С заплаткой брюки прочнее, а у меня есть материя того же цвета.
Весь вечер Уле-Александр был рад и доволен. Ага, не ожидали, думал он. Но к утру храбрости поубавилось, и Уле-Александру стало не по себе.
Он тщательно умылся, оделся, причесался. Сегодня ему идти в школу с неправильным ранцем и с заплатой на попе… Уле-Александр как будто застыл, и за завтраком маме пришлось говорить ему: «Откуси бутерброд» и «Жуй, пожалуйста».
Уле-Александр не любил опаздывать и всегда приходил в школу задолго до звонка. «Сегодня мне не надо было сюда торопиться», – запоздало сообразил он, входя в ворота. На школьном дворе кучей стояли ребята из его класса. И Оливер уже тоже пришёл, но жался в дальнем углу и к остальным не шёл.
Завидев Уле-Александра, два главных дразнильщика громко завопили:
– Ранец-рванец-оборванец! Из хлама достали, Уле отдали! Эй, дай поглядеть!
– Смотрите! – крикнул в ответ Уле-Александр и повернулся к ним спиной: – Видели, у меня ещё на попе заплатка!
Он решил, что лучше сразу покончить со всем