Потом взрослые сели в гостиной пить кофе.
Монсу, Уле-Александру и маленькой девочке дали лимонад с пирожными. Никто из троих не проронил ни слова.
Зато взрослые говорили и говорили. Спрашивали и отвечали. Все были весёлые и довольные. И так хорошо понимали друг друга, что ужас один. Ничего страннее Уле-Александр в жизни не переживал. Вот он сидит гостем в квартире, которая вроде как должна будет стать ему домом. Так всё равно не получится, даже если он сюда переедет… И вообще он не хочет здесь больше находиться.
Уле-Александр подёргал маму и спросил, можно они с Монсом выйдут погулять.
– Можно, – разрешила мама. – А девочка не хочет с вами пойти?
Эта идея не показалась Уле-Александру блистательной, но мама смотрела так твёрдо, что он не решился не спросить.
– Пойдёшь с нами? – обратился он к девочке.
Она покачала головой:
– Нет. Мне надо следить, чем дело кончится.
– Понятно, – кивнул Уле-Александр и позвал: – Монс, пошли!
Монс ел не спеша. И теперь забеспокоился, что придётся уйти от таких прекрасных пирожных. Те два, что уже лежат на его тарелке, он ведь точно может прихватить с собой?
На улице уже стемнело. Во всех окнах горел свет.
– Когда с улицы смотришь на дома, кажется, что в них уютно, – заметил Монс.
– Какая здесь гадкая тишина, – поморщился в ответ Уле-Александр. – Трамвая и того не слышно.
– И пожарной машины нет, – добавил Монс.
– Всё здесь плохо, – сказал Уле-Александр.
На самом деле ему было и чуточку интересно тоже, но этого он не хотел говорить вслух, потому что заранее твёрдо решил, что в Тириллтопене ничего хорошего нет.
К тому же всё здесь было устроено как-то странно. Слева стояли одинаковые корпуса с номерами. Справа простиралось поле. А за полем чернел густой лес.
– Пойдём на разведку? – сказал Уле-Александр. – Через поле в тёмный лес.
– Пойдём, – согласился Монс, – хотя не хочется…
Уле-Александр шёл первым, Монс – за ним. Ещё не наступила полная темнота и было видно, куда ставишь ногу, так что шагали они бодро.
– Обратную дорогу мы легко найдём, – сказал Монс. – Все окна светятся.
– Светятся, а потом раз – и потухнут!
– Нет, чур меня, так я думать не хочу, – поёжился Монс.
– Мы идём в чащу леса, куда глаза глядят. Скажи? Вперёд и вперёд, день и ночь.
– И дома у нас нет, – добавил Монс.
– Представь себе, а ведь у кого-то нет дома, – сказал вдруг Уле-Александр. – Мне их очень жалко. Это гораздо хуже, чем переезд.
Они дошли до первых ёлок на краю леса.
– А в лесу темно, – сказал Уле-Александр.
– Как в чёрной норе, – ответил Монс. – Помнишь, как нам летом стало однажды страшно в лесу средь бела дня? А теперь мы не боимся даже тёмной ночью в него зайти. Представляешь?
– Потому что мы выросли с тех пор, – ответил Уле-Александр.
Хрустнула ветка.
– Слышал? – спросил Уле-Александр.
– Угу.
– Давай спрячемся, чур, я за это дерево, – быстро сказал Уле-Александр, перейдя на шёпот.
– Ага, – шепнул Монс и в секунду исчез за другим деревом.
Уле-Александр тоже спрятался за другим деревом. Мальчики стояли затаив дыхание, но треска веток больше не слышали. Только гулко гудел ветер в верхушках высоких ёлок и гнул их.
– Давай за одним деревом прятаться, – тихо предложил Монс.
– Нельзя, – прошептал Уле-Александр. – Вдвоём нас сразу увидят.
– Нет, – горячо и убеждённо ответил Монс, – они наверняка примут нас за большой куст. Всё-таки жалко, что ты тут пока не живёшь. Мы бы сейчас спрятались у тебя дома и больше сегодня на улицу не ходили бы.
С дороги донёсся свист.
– Это папа нас ищет, – сказал Уле-Александр. – Это наш с ним свист. Давай ответим, что мы тут. – Уле-Александр посвистел в ответ и сказал Монсу: – Бежим!
Но бегун из Монса был никакой. Он всё время спотыкался, ноги у него заплетались, он то и дело падал, но вставал и бежал дальше. Время от времени они останавливались и пересвистывались с папой, чтобы проверить, куда бежать. Наконец все трое встретились на лесной дороге.
– А я испугался, что вы от меня в лес сбежали, – сказал папа.
– Мы сбежали, – объяснил Уле-Александр, – но потом услышали твой свист. А так бы мы бежали день и ночь, пока не очутились бы незнамо в какой стране за тридевять земель.
– Предлагаю летом сходить в этот лес в поход с палаткой, – ответил папа.
Они вместе вернулись к машине. Мама очень долго прощалась с хозяевами квартиры, но в конце концов пришла и она, теперь можно было ехать.
– Страшно подумать, сколько теперь дел предстоит, – сказала она. – Чтобы управиться к Рождеству, надо начинать паковать вещи прямо сейчас. Конечно, мы многое повыкидываем – у нас за эти годы столько барахла накопилось.
– Я ничего выкидывать не буду, у меня барахла нет, – твёрдо сказал Уле-Александр. Тем более что я вообще не буду переезжать. Лучше останусь жить один в нашем доме, а вас буду навещать по воскресеньям.
– И ещё я придумала шутку, – не унималась мама. – Бабушку с дедом мы застанем врасплох. Мы ничего им заранее не скажем.
– И будем такими загадочными, как бабушка, когда она собралась летать на самолёте? – спросил Уле-Александр.
– Да, – сказала мама, – только это нелегко сделать. Во-первых, не надо им ничего говорить. Во-вторых, надо под любым предлогом не пускать их в дом, пока мы пакуем вещи.
– Я вам помогу, – серьёзно пообещал Монс.
И хотя всё было плохо и грустно, Уле-Александр вдруг захохотал так, что аж слёзы из глаз – больно уж чудной вид был у Монса. По счастью, Монс не обиделся. Наоборот, сам стал смеяться со всеми вместе.
Машина остановилась у большого дома. Монс пошёл к себе, а Уле-Александр с родителями заглянули к тёте Петре, чтобы забрать остальных членов семьи. Теперь и Уле-Александру некогда было огорчаться, потому что Пуф на радостях затеял с ним возню и чуть не опрокинул его.
Подготовка к переезду
Стех пор как мама, папа и Уле-Александр съездили в Тириллтопен, прошло несколько дней. И странное дело – теперь Уле-Александру приходилось не на шутку стараться, чтобы всё время сердиться из-за переезда. По правде говоря, вся затея с переездом стала казаться ему приключением. По вечерам в постели он думал, сколько нового его ждёт, а днём все кругом только и спрашивали, когда он переезжает. И вид у них был такой растерянный, что не захочешь, а рассмеёшься.
Тётя Петра очень огорчалась, это Уле-Александр знал наверняка. Но она вела себя так странно, что Уле-Александр только хихикал.
Но как-то она сама окликнула Уле-Александра:
– Эй, Уле-Александр, зайди потолковать. Это правда, что вы переезжаете?
– Правда, – ответил Уле-Александр с серьёзным видом.
– Ну и ну! Ида, Оливер и Монс в отчаянии, да я сама места себе не нахожу. Куда же вы уезжаете – в Арктику или на Северный полюс?
– Нет, нет, – ответил Уле-Александр. – Мы переезжаем в Тириллтопен, за город.
– Всего-то? Отличные новости, это же совсем недалеко. Мы сможем вас там навещать. Устроить воскресную вылазку за город и погостить у вас. А ты приедешь к нам в столицу. Мы тебя примем как дорогого гостя, по-настоящему. И останешься на весь день. Будет отлично, вот увидишь.
– Хм, – сказал Уле-Александр, а сам ненароком улыбнулся, представив себе всё это.
– А ещё я подумала, что можно бы устроить из вас клуб «Четыре друга». Например, по средам Идины родители работают допоздна, их весь вечер нет дома, так это был бы прекрасный клубный день.
– Да, – сразу согласился Уле-Александр. – Сейчас я себе запишу, а потом побегу расскажу Монсу.
Едва поздоровавшись с Монсом, Уле-Александр понял, что пришёл очень вовремя. Монс был серьёзен и печален.
– Я решил сделать тебе подарок, – сказал он, вручая Уле-Александру большой круглый свёрток. – Я хочу, чтобы у тебя осталась память обо мне. До свидания. Спасибо тебе, друг!
С этими словами он протянул Уле-Александру руку для пожатия.
– Слушай, я ещё никуда не уехал!
– Почти уехал, – серьёзно ответил Монс, – поэтому гулять я больше никогда не пойду. Зачем? Буду сидеть у окна, смотреть вдаль, и всё.
– Да? А папа спрашивал, не поможешь ли ты нам паковаться. Ты очень сильный, а там надо таскать и складывать.
– Он сказал, что я сильный? Тогда я, конечно, помогу. Я прямо сейчас пойду.
– А у меня приятные новости. Тётя Петра сказала, чтобы мы приходили к ним каждую среду, у нас будет клуб друзей.
– Она так сказала? А когда ты уедешь, клуб будет продолжаться?
– Конечно.
– Здорово! Ладно, может, я и буду иногда гулять.
– Тогда надо тебе