– Мама, мама, скорей помоги мне упаковать мою пожарную машину! У меня нет подарка для деда!
– Давай помогу. Вот бумага, – сказала мама.
Всем очень понравились подарки от Уле-Александра, но я уверен, что дедушке больше всех.
Когда все подарки под ёлкой кончились, Уле-Александр закричал:
– Папа! А ты забыл подарок нашей семье!
– Не забыл, но не стал класть под ёлку, – сказал папа. – Он слишком большой. Но сейчас принесу, он спрятан у меня в комнате в шкафу.
– Чур все закройте глаза! – закричал папа из своей комнаты. – На этом подарке написано: «Для Уле-Александра Тилибом-бом-бома, мамы, папы и Пуфа! От Уле-Александра Тилибом-бом-бома, мамы, папы и Пуфа».
Уле-Александр зажмурился изо всех сил. А когда открыл глаза, перед ним стоял не стул, а большой, совершенно прекрасный СНЕГОКАТ!
– Так и быть, по будням можешь брать его в парк, – разрешил папа, – но по воскресеньям будем кататься все вместе, потому что нам с мамой тоже хочется. Послезавтра идём на горку.
Тут оживился дедушка:
– На горку – это отлично, на горку я тоже хочу.
– А у тебя снегокат есть? – спросил Уле-Александр.
– Нет, но что ж мне теперь – не кататься? – засмеялся дед.
– Понимаешь, мы собираемся на очень большую горку, – серьёзно объяснил папа.
– Вот оно что, – сказал дедушка и лукаво улыбнулся в бороду.
– Деда, если хочешь, ходи со мной в парк и катайся на здоровье, хоть каждый день.
Уле-Александр сел на снегокат и не слезал с него до конца рождественского вечера.
– Папа, – сказал он, – на снегокате сидеть не хуже, чем на стуле.
С горы на снегокате
На второй день Рождества с утра пораньше Уле-Александр Тилибом-бом-бом уже топтался на улице рядом со своим большим высоким домом, держа за верёвку снегокат. На спине у Уле-Александра висел рюкзачок, а в нём лежала бутылка лимонада и открывашка. Тут же крутились двое мальчишек того же возраста.
– Везуха тебе, – сказал один. – А мне снегокат не подарили. Уж я хотел-хотел, изо всех сил старался…
– Просто у нас все хотели снегокат. Папа с мамой хотели его даже больше, чем стул, поэтому он нам подарился.
– Пойдём в парк покатаемся? – предложил второй мальчик.
– Сейчас не могу. Мы идём кататься все вместе – все, чей снегокат.
Тут из дома вышли мама, папа и Пуф. Папа был в лыжных штанах и куртке-аляске, а мама – в вязаных рейтузах и шапке с козырьком.
– Ты на мальчика похожа, – сказал Уле-Александр маме.
Мама расплылась до ушей. Кажется, она думала, так и надо – идёшь кататься на горку, одеваешься по-мальчишески. У Пуфа не было ни штанов, ни шапки, но он был страшно рад и не мог устоять на месте ни минуты, скакал и бегал.
– Поедем на метро, – сказал папа.
– Ого, – восхитился Уле-Александр. – Мы поедем на тёмном трамвае?
Это было одним из его самых любимых развлечений. Тёмный трамвай едет глубоко под землёй, под домами и улицами, а потом вдруг выныривает за городом высоко на горе.
На станции было много людей, и Уле-Александр забеспокоился.
– Думаешь, нам хватит мест? – спросил он папу.
– Не волнуйся, – ответил папа, – мы, конечно, сядем в поезд. Мы для того и поехали так рано, пока все ещё спят, чтобы спокойно сесть в поезд. А вот соням, кто долго спит и едет днём, придётся померзнуть на станции. Всем хочется в лес.
– Идёт! – закричал Уле-Александр. – Трамвай идёт!
Это был не обычный синий городской трамвай, нет, этот был выше, шире и коричневый. Уле-Александр первым ворвался в вагон, потому что у переднего окна есть такая широкая лавка, на ней можно стоять на коленках и смотреть. И тогда видно рельсы впереди, а стоишь рядом с вагоновожатым.
Дзинь! – прозвонил трамвай и поехал.
Уле-Александр тоже понарошку крутил руль и вёл трамвай прямо в темноту.
Они довольно долго ехали в потёмках, так что, когда трамвай выскочил наружу, Уле-Александр зажмурился от резкого света. А когда он снова открыл глаза, кругом было много людей. Четверо мальчишек бежали к его скамье. А один очень большой мальчик непременно хотел занять место ближе всех к рулю. Но Уле-Александр посмотрел на него грозно и сурово сказал ему: «Посторонись!»
– Гав-гав! – поддержал его Пуф.
Мальчик сел на другое место и больше ни слова не сказал. Дорога пошла в гору. Трамвай широкими зигзагами взбирался по лесистому склону, и с каждым поворотом они всё с большей высоты смотрели на густую серую пенку тумана, спрятавшего весь город.
Когда они вышли из трамвая, Уле-Александр ждал, что они немедленно сядут на снегокат и помчатся вниз с ветерком. Но не тут-то было. Сначала, сказал папа, они пройдутся, подышат свежим воздухом и заберутся ещё выше, потому что у них поход. Уле-Александр дышал воздухом прямо как паровоз, аж пар изо рта. Пуф плёлся позади санок и сердился. Если б последнее слово было за ним, он бы эту каталку ни за что не купил. Пуф прижимал лапами полозья, но стоило ему вдавить в снег полоз, как тот немедленно выскальзывал и уезжал дальше. Пуф рычал, но это не помогало – полозья его не слушались.
Они всё время шли в гору, Уле-Александр стал уставать, ноги заплетались.
– Уже немножко осталось, – подбодрил папа. – Дойдём до вершины, будет тебе апельсин.
Уле-Александр сам удивился, как у него при слове «апельсин» ноги вдруг налились силой.
На вершине было очень много людей, почти все со снегокатами.
А за сугробом сидел старик с седой бородой. На нём были тесные бриджи, широкая дублёная куртка и кожаная шапка. Это был дедушка. Он сидел на маленьких обычных санках, а рядом на земле лежал длинный шест. Время от времени дед осторожно выглядывал из-за своего сугроба. Ага, вон они идут – а он уже тут. Небось удивятся. Дедушка слышал их голоса.
– Пап, можно я буду рулить?
– Нет, сынок, рулить буду я. Горка очень крутая, и всё время повороты.
– А сам ты умеешь рулить? – спросила мама папу. – По-моему, зря мы в первый раз забрались на такую высоченную гору.
– Послушай, дорогая, – ответил папа, – это элементарно. Надо направо – крутишь руль направо, налево – налево, а если прямо, то просто держишь руль ровно. Когда санки слишком разогнались, тянешь ручной тормоз. Это проще простого. Но, конечно, надо иметь силу и быструю реакцию, так что лучше я буду рулить сам.
Папа вошёл в раж.
– Так, Уле-Александр сядет между нами!
– А Пуфа я возьму на руки, – добавила мама.
– Ну, погнали! – закричал папа.
Санки покатились, папа, мама и Уле-Александр громко запели, а Пуф загавкал.
– На снегокате на своём
Мы едем в первый раз.
Мы песню для него поём,
А он катает нас.
Полозья новые прочны
И не боятся крутизны.
– Эй, люди, э-ге-гей!
Дорогу нам скорей!
Санки носило из стороны в сторону по спуску, потому что папа был штурман хороший, но руку пока не набил. Как только они скрылись за первым поворотом, дедушка выбрался из-за своего укрытия, с достоинством сел на саночки, оттолкнулся ногой и поехал. Он сидел ровно и важно, точно генерал, тормозил пятками, вздымая огромные вихри снега, а шест держал сзади как руль на моторной лодке. Дедушка ехал и сам себе улыбался.
– Посмотрим, как оно пойдёт, – бормотал дедушка себе под нос. – Фора у них велика, так что, может, я их и не догоню. Но это ещё бабушка надвое сказала, сумеют ли они управиться с этой своей гонкой.
Папа был очень доволен. Рулить оказалось куда проще, чем он думал. Папа оглянулся посмотреть, как дела у его семейства.
– Эй, там, на корме, как дела? Перестали бояться? Видите, какой папа прекрасный рулевой?
Напрасно он обернулся, потому что как раз на последнем слове снегокат влетел в огромный сугроб, и папа исчез. Уле-Александр описал в воздухе дугу, нырнул в снег головой вперёд и встал вверх ногами. Мама совершила кульбит и плюхнулась на дорогу. Легче всех отделался Пуф – он приземлился на лапы и теперь мелко тряс головой, как будто у него звон в ушах.
– Сынок, так стоять нельзя, – сказала мама и потянула Уле-Александра за ноги. Она тянула его как репку из грядки, пока не вытянула.
– Привет, – сказал Уле-Александр, отряхивая снег. – А папа где?
Папу не было видно, но вдруг огромный сугроб задвигался, зашевелился и из него вылез снежный человек. Оказалось, это папа.
– Хм, – задумчиво сказал папа. – Откуда этот сугроб взялся?
– Знаешь,