31 марта
О памятниках Сталину
Многим, но далеко не всем известно о том, что в конце сороковых годов XX века, судя по всему, к семидесятилетию Сталина, с его согласия, если не по его приказу, было решено очистить города СССР от безногих, безруких инвалидов Великой Отечественной войны. Многие инвалиды занимались попрошайничеством, выпивали, шумели, нагло требовали от власти внимания, помощи – словом, вели себя некрасиво, портили начальству, проезжающему по улицам, настроение, да просто надоели. И в одно прекрасное утро инвалидов не стало, их насильственно выселили на Валаам и в другие такого же рода места, где они вынуждены были и жить, и умирать не по-людски, по-скотски. От большинства ничего не осталось – нет могил, нет ничего.
Я помню это исчезновение инвалидов. В небольшом молдавском местечке Дондюшаны, где я проживал после войны, по воскресеньям собирался большой базар, и всегда туда приезжали инвалиды, десятки инвалидов – кто чем-то торговал, кто просил милостыню, кто подворовывал, к вечеру, когда базар расходился, случались и драки между инвалидами, я помню, как безногих выпивших калек, на груди у которых позвякивали медали, уносили на руках жены и подруги. И вдруг, в одно из воскресений, ни одного инвалида, ни одного! И никогда больше на воскресных базарах инвалиды не появлялись. Я тогда не знал, что случилось, куда они делись. Я узнал о массовом выселении инвалидов, о их судьбе, в частности на Валааме, только через двадцать лет.
Сейчас, перед празднованием 70-летия победы, во многих городах собираются поставить памятники Сталину. А я считаю, то, что он сделал с инвалидами, героями Великой Отечественной войны, о чем мы не имеем права забывать, и есть самый выразительный памятник товарищу Сталину.
Праздник победы подлинно великий праздник, я никогда не забуду, как еврейское гетто, в котором я находился три года, освободили бойцы Красной армии, но я глубоко убежден, что это праздник не только победоносных сражений, это и праздник Правды о войне, какой бы она порой ни была тяжелой и горькой.
Только помня всю правду о Великой Отечественной войне, мы сможем избежать новой мировой войны.
Непорочное опорочено, незабываемое забыто.
24 мая
Мое поколение – одно из самых многоопытных в отечественной истории. Нам повезло: мы жили и работали при девяти вождях, некоторые из нас успеют пожить и при десятом, а считаные единицы прихватят и одиннадцатого… Мы прошли через целый ряд жизненных школ. Мы научились превращать страх в источник вдохновения, в творческий порыв. Два раза мы прошли через школу ложных уверенностей. Первый раз во время оттепели, при Хрущеве, когда нам показалось, что запросто можно построить социализм с человеческим лицом, второй раз при Ельцине, когда нам почудилось, что запросто можно построить капитализм с человеческим лицом.
Мы прошли через большую сложную череду разочарований, научились не впадать в отчаяние. Мы обнаружили, что глупость и мудрость вполне уживаются в одной и той же человеческой голове. Мы узнали, мы осознали, какую большую опасность представляет собой глупость умных людей.
Мы родились в эпоху ограниченных, не тотальных опасностей, когда настоящее надеялось на будущее, когда была уверенность, что дети и внуки будут жить в гораздо лучших условиях, чем отцы и деды. А завершаем нашу жизнь совсем в другую эпоху – в эпоху планетарных, тотальных опасностей, когда настоящее уже не надеется на будущее, наоборот, будущее надеется на настоящее. Уже нет никаких сомнений, что дальше будет только сложнее, только труднее, только опаснее.
12 июня
Ничто так не делает человека несвободным, как неотплаченные обиды – ты должен ответить, поставить на место, отомстить! Чтоб неповадно было! Боже, какая это тяжесть! Это «должен» не дает спать, не дает думать, грызет душу. Человек становится рабом не отпускающих его мстительных чувств. Надо прощать! Как только плюнешь на все обиды и всех обидчиков – ты свободный человек! Обижайте меня, я отвечать не буду. Мне моя свобода дороже, особенно свобода воображения. А ведь мстительность, обиды загружают воображение – главное богатство любого, а уж тем более творческого человека.
Другое дело – несправедливости, лишение законных прав, которые претерпевают многие люди, такие мерзости, как цензура, как отсутствие справедливого суда, как трагедия, которая в эти дни происходит в Украине, – в силу возраста я, вероятно, не окажусь в первом ряду протестующих, но из десятого ряда я помашу вам обязательно.
Главная особенность человека – он одновременно и один из многих, такой же как другие, и единственный в своем роде, ни на кого не похожий. Природа поместила эгоизм и альтруизм в одной и той же душе. По существу, все противоречия – политические, психологические – вытекают из этого факта совмещения в людях этих несовместимых начал.
Между двумя состояниями одного и того же человека все время возникают конфликты. Правда, не в каждой душе соотношение этих противоположных начал одинаковое. Точно так же в течение жизни одного и того же человека это соотношение может меняться. Огромное влияние на соотношения в людях этих природных начал имеет проводимая государством внутренняя и внешняя политика.
Мне уже не обязательно общаться с реальными людьми. Я столько людей в жизни знал, многих прекрасно помню, общение с людьми из моей памяти для меня часто интереснее, чем с реальными, живыми. Я только сейчас отдаю себе более-менее полный отчет в том, что означали для меня те или иные люди, с которыми сводила, сталкивала меня жизнь, отношения с ними, как они влияли на меня, как я влиял на них. Внутри себя я обнаруживаю интереснейшие личности, которых я в свое время не оценил по достоинству, многих удивительных людей вообще забыл, просто начисто забыл, и только сейчас, вспоминая те или иные сюжеты моей жизни, забытые всплывают в памяти, оживают, и эти новые встречи меня очень трогают.
22 июля
Все то время, когда я не помню о том, что скоро уйду из жизни, я живу как бессмертный. Таким образом, каждый день я некоторое время ощущаю себя бессмертным. Это не может длиться долго, ибо это неправда. Неправда коротка. Но даже когда я помню о смерти, осознаю свою смертность, это не стопроцентное, тотальное осознание, я все равно чуточку верю, чуточку надеюсь, что, может быть, и не помру, а во что-то превращусь. Душа моя превратится во что-то такое, от чего у меня останется ощущение, что я живой. Я готов называть своим «Я» не всего