И тут над головой нардепа Рабиновича в деревянной ступе с распущенными волосами и метлой пролетает сама Супрун. Она безумно хохочет и что-то кричит сверху Рабиновичу, но из-за внезапно загремевшего оркестра он распознает только три слова: «жид», «агрессор» и «санкции».
Goodbye, Baby, Goodbye
Не прошло и месяца после нашего расставания с Терезой Мэй, как она объявила о своей отставке. Офис премьер-министра Соединенного Королевства на Даунинг-стрит, 10, в Лондоне временно опустел.
Никакого заметного следа в мировой истории или даже в истории одной лишь Великобритании госпожа Мэй, увы, не оставила. Хотела, мечтала об этом, но не получилось.
Ее взлет на политический олимп был по большей части все-таки случайностью. И это притом, что она долгие годы стремилась к нему – и когда такая возможность представилась, решительно воспользовалась ею.
Но то, что Тереза Мэри Мэй из себя представляла на этом олимпе, можно было назвать недоразумением, а то, чем она там занималась, – пустой суетой. Правда, это одно из тяжелейших занятий на земле, потому что в нем нет никакого толку и выясняется это только в самом конце.
А когда она в красном костюме женщины-победительницы, объявляя о своей отставке, вдруг поджала губы и расплакалась, я вспомнил слезы девочек-школьниц, прощавшихся со своими подружками по окончании смены в пионерском лагере. И еще – слезы одной девушки, которую провожал, когда мы с ней расстались… А власть цепляет и затягивает покрепче, чем дружба или влюбленность, сильнее, чем благополучие и богатство. Я даже готов согласиться с тем, что власть сродни наркотику, и внезапно отказаться от нее так же чрезвычайно тяжело.
Все, прощай, Даунинг-стрит, прощай, королева, прощайте, фрау Меркель и месье Макрон, прощай, «Большая семерка», прощай, «Большая двадцатка», прощайте, господа из Еврокомиссии и ПАСЕ!.. А как же теперь с визитом в Лондон мистера Трампа? Ведь к нему уже все готово – куплены к ужину свечи, маленькие сувениры для Мелании, и, наконец, больше не лазят по крыше дома путинские шпионы…
All You Need Is Love. Она не любила эту песню, точнее – ей не нравились эти слова. И чем Тереза становилась старше, тем не нравились они ей все больше.
«Я не из поколения поклонников The Beatles, – оправдывалась она, – мне больше нравится АВВА, и мне нужна не только любовь. Я всегда хотела чего-то большего…»
Да, она всю жизнь жила в плену иллюзий, страшных сказок эпохи холодной войны и слепой веры в истинность того, что зачитывали дикторы Би-би-си и провозглашали лидеры ее партии.
Мы в СССР жили точно так же, только вместо Би-би-си у нас была газета «Правда» – и эту правду мы тоже считали истинной. Но времена изменились, у нас появилось «Эхо Москвы» и много еще чего, от партий до шикарных ресторанов, а у них ни черта не поменялось, и Тереза Мэри Мэй так и застряла в прошлом, как в болоте. И не заметила этого, увлеченная, в отсутствие семейных забот, деланием политической карьеры.
И разочарование наступило не сейчас, а еще года два назад, когда впервые она вдруг осознала, что ей не верят. И что еще хуже – над ней смеются! Над ней – лидером партии и премьер-министром Великобритании! И над сообщениями Би-би-си тоже ржут. Свои и чужие. Чужие – ладно (допустим, это путинская пропаганда), но свои?! Это было неприятным открытием.
Но реветь, как школьнице, Свинцовой Леди все же не к лицу…
«Я сделала все, что могла».
«Верим», – сказали миллионы британцев у своих телевизоров, и, не удержавшись, произнес это и я. Мне даже стало жалко их бывшего премьер-министра, которая так теперь и не похвалится перед Меланией Трамп своей коллекцией обуви.
И русские шпионы, думаю, тоже не будут злорадствовать по поводу ее ухода из политики – на женщин мужчины не обижаются. А русские мужчины вообще не обижаются ни на кого и никогда. Потому что на Руси на обиженных воду возят. И вообще слово «обиженный» у нас считается нехорошим – обиженный, опущенный, педераст, короче, которому место у параши.
Но последнюю фразу на английский лучше не переводить, а то неточный перевод приведет к недопониманию, разного рода обвинениям, а там, глядишь, дело дойдет и до конфронтации между нашими странами. А нам родина битлов дорога как память.
Умом Украïну не понять
Третьего дня мне довелось говорить с одним свидомым, приехавшим в Испанию по «безвизу» в качестве туриста, но оставшимся здесь нелегально, чтобы уберечь сына от призыва в армию и отправки на Донбасс.
– Этой войне, – сказал он, – конца не видать. А здесь лафа! Лишь бы гроши были.
– А как же родина? – спросил я его, рискуя обидеть и рассориться. – Она же в опасности… Оккупанты, агрессоры…
Но тот иронии в моих словах не уловил. Бритый наголо, но уже начинающий обрастать волосами, он все время, пока говорил со мной и пил свое пиво, старался прикрыть рукой татуировку трезубца у себя над левым ухом. Она, правда, уже была плохо различима под короткими черными волосами, но все-таки еще видна.
– Да ладно, – сказал он равнодушно, – я долг свой отдал, хватит. Почти полтора года… Награды есть, а вот грошей немає, – он рассмеялся.
– А награды за что? За взятие Славянска?
– Там и помимо Славянска надо было много чего брать. Пока сепары не взяли. Лисичанск, Северодонецк, тот же Мариуполь…
– У меня в Северодонецке, – сказал я, – бабушка жила, учительницей была.
– Вот, его как раз мы и брали, – похвалился мой собеседник. – Славные были дни! Самое начало.
Я кивнул головой, дескать, помню. А сам в душе порадовался за бабушку, пережившую Гражданскую войну, разруху, войну с немцами и много чего другого, но которой, слава богу (впрочем, та всю жизнь была атеисткой), не довелось на старости лет пережить еще и «славные дни» Северодонецка, где она обучила грамоте и воспитала тысячи детей.
– Да, тогда еще было ничего, потом стало хуже, – пояснил между тем мой новый знакомый.
Ну а дальше пошла в его исполнении старая песня про Россию-агрессора, Золотую Орду, Московию, про то, что богатства Незалежной не дают покоя клятым москалям, которые не только аннексировали Крым (прародину древних укров) и теперь пытаются забрать Донбасс, но и давно уже украли у Киева его древнюю историю, его славных князей и даже само название «Русь».
А когда он узнал, что я из Москвы, то, вопреки моим опасениям, стал еще более разговорчив и миролюбив. Поведал с улыбкой, что