– Это не девка, – прижав трубку к подушке дивана, пояснил Трамп. – Макрон из Парижа.
Мелания поднялась и вышла.
Макрон поделился с Трампом новостями по поводу ситуации с пандемией во Франции, спросил, как дела в Штатах, и рассказал то, что услышал от Бориса Джонсона, с которым только что разговаривал по телефону.
– Он уже веселится, – сказал Макрон, – шутит. Говорит, что памятник ему уже есть – это Brexit. У Черчилля, мол, была победа во Второй мировой войне, а у него – Brexit. А у тебя, говорит, пока ничего нет. Вот, говорит, сдохну, тебе потом будут всю жизнь поминать, как ты меня заставил убрать ногу с журнального столика в Елисейском дворце. Помнишь? Я говорю, помню. А потом спрашиваю: а у господина Трампа есть такой памятник? Он говорит: есть – стена. И знаешь, чем мотивировал?..
Трамп внимательно слушал.
– Ну?
– Китайцы построили свою Великую стену, и мексиканцы к ним вообще не лезут после этого.
Макрон умолк, ожидая реакции Трампа. Трамп молчал, ожидая продолжения.
– Смешно, правда? – спросил наконец Макрон. – Настоящий английский юмор.
– О да! – воскликнул Трамп. – А я ему, подонку, еще хотел послать своих медиков!
Трамп умолк, ожидая реакции Макрона. Макрон обдумывал услышанное.
– Это чисто американский юмор, – пояснил Трамп.
– Да, да, конечно, – рассмеялся французский президент.
Через два дня из Лондона пришло сообщение, что Бориса Джонсона перевели в обычную палату госпиталя, но он не вернется к работе еще минимум месяц. О состоянии здоровья его беременной подруги никто ничего не сообщил – британцев больше занимало самочувствие престарелой королевы.
– Куда бы вы хотели поехать после выздоровления и окончания пандемии? – задали Джонсону вопрос дозвонившиеся до него журналисты.
– В испанский Бенидорм – к морю, в бары и клубы, где я провел в молодые годы много счастливых дней и ночей.
– Теперь это заграница. Вы не жалеете, что мы вышли из ЕС?
– Нет, радуюсь. Потому что отдыхать в Испанию мы как ездили, так и будем ездить, но теперь испанцы и ЕС наконец перестанут приставать к нам с Гибралтаром. Он – наш, британский!
Ну что ж, логично.
И если бы у меня лично спросили, какой из британских премьеров мне наиболее симпатичен, я бы назвал Бориса Джонсона, поставив его на третье почетное место. Признаюсь, я люблю таких чудиков, вызывающих у людей улыбку своим видом – вылезшей из штанов рубашкой, растрепанными волосами или кроссовками со строгим костюмом. Чаще всего они много интереснее и умнее всяких скучных, благовоспитанных сухарей, тайно посещающих гей-клубы и кабинеты психологов. На второе место я бы, конечно, поставил сэра Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля с его неизменной сигарой во рту – это, безусловно, самый известный во всем мире британский премьер-министр! Ну а первое место отдал бы Хью Гранту.
Парад Победы
В 2020-м, в год 75-летия разгрома нацистской Германии во Второй мировой войне, Россия впервые за много лет отказалась от проведения парада Победы на Красной площади в Москве.
Празднества намечались небывалые – парад старинной и новейшей военной техники российской армии, пролет над Красной площадью самолетов и вертолетов ВКС России, сотни почетных гостей со всего мира на трибунах у Мавзолея Ленина, марш Бессмертного полка – миллионов москвичей с портретами погибших на войне родственников, концерты и праздничные гулянья по всему городу… Однако пришлось все это отменить. Причина – эпидемия коронавируса, всеобщий карантин и самоизоляция.
Каждый майский день 2020 года число заразившихся в России коронавирусом возрастало на одиннадцать с лишним тысяч человек, а в Москве реальное количество заболевших, по оценкам властей, составляло не менее трехсот тысяч.
В других странах Европы и мира ситуация с распространением коронавируса была зачастую еще хуже, чем в России, в том числе и по общему количеству смертей.
«Все на борьбу с COVID-19!» – вот лозунг, который оставался главным в мире всю первую половину 2020-го. И он звучал на английском, китайском, испанском, итальянском, французском, немецком, русском, грузинском, казахском, монгольском и многих других языках. Но только не на белорусском и не на туркменском. Не зря же мы так часто говорили об этих двух странах и их мудрых руководителях, сравнивая того и другого между собой.
Бывший ашхабадский стоматолог ростом около 160 см и бывший белорусский колхозник ростом 190 см – что, казалось бы, может быть между ними общего?
Первый – бывший коммунист, а ныне правоверный мусульманин, графоман, написавший почти четыре десятка толстенных книг, автор песен, музыкант и диджей, второй тоже из коммунистов, но сейчас – «православный атеист», как он себя сам называет, человек абсолютно далекий от творчества и искусства вообще, не прочитавший за всю свою жизнь и половину того количества книг, что написал его туркменский коллега. Один любит лошадей, собак, чай и целебные травы, другой – все то же самое плюс картошку, сало и водку. И оба обожают лесть. Одного официально называют Аркадаг (Покровитель), кланяются ему в пояс и целуют руки, второго неофициально зовут Батькой, руки ему не целуют, но внимают ему и аплодируют так же подобострастно и неистово, как и его туркменскому коллеге.
Аркадаг поступил с коронавирусом просто: он запретил в Туркмении само это слово. И, приказав окурить всех туркмен и их дома дымом подожженной гармалы (более известной как могильник обыкновенный), торжественно объявил миру, что у него в стране «ноль случаев заражения коронавирусом».
Белорусский Батька пошел более цивилизованным путем (все же Беларусь – страна европейская!): посоветовал соотечественникам есть больше сала, лука, чеснока и почаще париться в бане. А еще выпить после баньки водочки и пойти поработать в поле. «Трактор вылечит», – сказал он и отказался вводить в стране всеобщий карантин, который неминуемо повлек бы за собой для бедной Беларуси значительные экономические потери, закрытие и банкротство предприятий, сокращение налоговых сборов, огромные финансовые затраты на лечение людей и восстановление экономики. Накануне очередной избирательной кампании по выборам президента Республики Беларусь все это было бы крайне опасно для Александра Григорьевича, который правил страной уже 26 лет и хотел бы править еще, пока не подрастет сын и наследник Коля. А эта избирательная кампания, будь она неладна, должна была начаться по плану сразу после майских праздников – 11-го числа. Ну какой же тут карантин?!
Нет, конечно, папа Коли был уверен, что беспокоиться по поводу выборов ему не стоит, и кое-какие меры заранее были им приняты. Ну, например, появился закон, по которому каждый желающий стать кандидатом в президенты должен собрать 100 тысяч подписей