— Фикхен, ты уже большая девочка, хватит ребячиться, тебе уже на женихов смотреть подобает!
А ничего ещё не подобает! Подруги рассказывали после чего становятся девушками. Впрочем, София знала перед кем играть какую роль. Она не будет гневить матушку, она в этой части весьма сведуща. Два года назад познакомила с принцем Гольштейн-Готторопским. Совсем мальчик. Испуганный какой-то. Тогда у него папа умер и стал он сиротой, так что София отстранённость «его величества» оправдывала. Говорят, он на скрипочке играет и в науках преуспел, но вот по что Карл Питер Ульрих военные упражнения забросил она не понимает. Фридрих II Прусский вот тоже музицирует, но свои армии в бой ведёт.
Мама даже говорила тогда ей, что юный герцог — наследник шведский и русский, но похоже, что и ей он не понравился. Нежелание Фике самостоятельно отвечать на письма Кала Питера Ульриха мама поддержала. Да и как отвечать, если он не ей, а родителям её писал, а у Софии были сплошные ошибки? Спасибо Бабетте, в последний год и на немецком, и на французском дела у княжны Ангальт-Цербстской правописание исправилось. Но, мама теперь чаще о своем младшем брате Георге Людвиге рассказывает. Мол тоже хорошая партия.
Дядя, безусловно, это хорошо, но с семи лет на себя Софья Фредерика настоящую корону примеряет. Помнится, тогда папин советник Больхаген, читал в её комнате вслух газету с заметкой о свадьбе принцессы Августы Саксен-Готской, троюродной сестры Софии, вышедшей замуж за принца Уэльского. Закончив, он пошутил что, если эта хуже воспитанная, страшненькая Августа станет, английской королевой, то кем же тогда суждено стать очаровательной Софии? В этот день Фике поняла, что рано, или поздно ей тоже предстоит взойти на престол. Лучше бы не на шведский или российский. В Пруссии вот много достойных принцев. И не принцев. У двоюродного дяди Фридриха Прусского брак вот уже девять лет бездетен. А он всего на семь лет старше того же дядюшки Георга Людвига. Надо у мамы спросить. Благовоспитанная Бабетта точно в этом Софии не советчица.
— Ой, укололась!
— Фике, что-то ты замечталась, — фрёкен Кардель, отложила книгу, — крови нет?
— Нет — София Фредерика осмотрела только что прижатый ко рту палец.
— На сегодня тогда хватит, рукоделия, — Елизавета посмотрела на показываемую ей ученицей ранку, — просто посиди и послушай, признайся с какой сцены ты повествование господина Мольера пропустила?
* * *
КОРОЛЕВСТВО ПРУССИЯ. ПОТСДАМ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 8 января 1742 года.
Убедить Брюммера мне не удалось. Скорее наоборот. Он был по-своему прав. Вчерашняя стычка не могла считаться дуэлью поскольку произошла без секундантов. Отто убедил меня быть его секундантом и договорится от его имени с французом о продолжении дуэли.
Портрет графа Отто Фридриха фон Брюммера (1690–1752).
Работа Георга Кристофа Гроота, создана в 1742 году.
Мы ничего не теряли. При любом раскладе всё кончится быстро. Если мне удастся убедить француза скрестить шпаги с фон Брюммером позже, и в другом месте, то мы уедем в течении получаса. Да и будет повод куда спровадить Брюммера. Ну а если всё же француз решит драться сейчас, так это тоже нас сильно не задержит. Шевалье вчера был «неплох», но я не верю, что он победит барона. Да и если победит, то мы просто оставим на местных похороны.
С такими вдохновляющими мыслями я поднимался с Бастианом в номер парижского гостя. Один я всё же идти опасался.
Мне пришлось несколько раз стучать в дверь. Там было тихо. Бастиан чуть прислонился плечом и дверь приоткрылась. Как оказалось, было не заперто. Но что-то подпирало её с той стороны, не давая полностью раскрыться. Я осторожно просунулся в образовавшуюся щель.
На полу с поджатыми коленями лежал постоялец номера. Ключ от номера валялся у двери. Рядом с рукой я заметил ещё какой-то маленький ключ. Потрогал лоб, и сонную артерию. Раскрыл веко… Труп. Шевалье, видимо, попытался открыть дверь и его скрутило…
Переворачивать покойного я не стал, но левый бок, к которому он прижимал руку, пропальпировал через одежду. Похоже, что вчерашняя лошадь не была рада поцелую француза ей под хвост и, перед броском, смогла дать ему пяткой под дых. А может и копыто достало на излёте.
Я инстинктивно поднял ключик. Надо было уходить, но хотелось бы оценить глубину наших неприятностей. На краю стола я заметил шкатулку. Ключ явно от неё. Ну хоть узнаем кем был покойный.
Открыв крышку, я увидел стопку писем и незакрытый патент. На русском!
«Рескрипт. Господину Сержу-Бенжамену-Луи-Жермену-Симону де Брилли препятствий не чинить, досмотров не проводить. Вице-канцлер Остерман».
Мама дорогая! Остерман! Стоп. Де Брилли⁈ Где-то я и это имя слышал. Взглянул на первый конверт. На французском. « От Маркиза де-ла-Шетарди…» Явно непростая почта. Я закрыл шкатулку и забрал себе ключ.
— Что, там…? — не дождавшийся меня Брюммер, оттеснил Бастиана и просунул в щель голову.
— Преставился ваш обидчик, Отто.
Брюммер сглотнул и перекрестился.
— Барон, позовите хозяина. А вы, Бастиан, помогите мне.
Брюммер неровно поспешил по лестнице к управляющему гостиницы. Тот наверно с поднятой нами суетой уже и не спал. А мой егерь попытался просунутся в зазор между дверью и косяком.
— Не надо двигать тело Бастиан, — остановил я его, — лучше отнесите эту шкатулку мне в сундук.
Бастиан не задавая вопросов исчез со шкатулкой за дверью.
— Что там, господа? — управляющий через минуту после ухода моего слуги поднялся, но тоже кроме головы ничего не мог просунуть в комнату.
— Герр, Хайнц, похоже умер ваш жилец.
Хайнц, побледнел.
— По внешним признакам — вторичный разрыв селезёнки.
У немца кровь стала отливать с лица.
— Вы медикус? — с надеждой произнёс он.
— Да, окончил университет в Киле, — ответил я на автомате.
— Gottlob, господин. — воздал управляющий славу мне и Богу.
— Вызовите местного врача и пришли того, кто может просунуться в дверь, мы отодвинем тело, — продолжил я распоряжаться, вжившись в роль лекаря.
— Хорошо, господин.
Хайнц побежал звать то ли сына, то ли служку. Пришли даже два моего возраста юноши. С ними мы, не меняя его позы, оттащили шевалье от двери. На удивление быстро прибежал и