– Мам, пап, а можно я тут поживу?
Родители обрадовались и чересчур громко заговорили:
– Обузу на Аврору Агаповну вешать, ты что, и так неделю пожила! Что ей, за тобой всё приглядывать, что ли?
– А пусть поживёт, внучок, – зашамкала беззубым ртом старушка (Юля хихикнула), – она мне помощница, а не обуза. Чай, и лето на дворе, а у нас самих тут чем не заповедник? Красножемчужинск к нам ближе, чем ваш городок, может, и наезжать станете когда.
Мама с папой переглянулись.
– Надо обсудить, – сказала мама, и они вышли.
Снова пошли к реке. Юля подскочила к бабушке.
– Бабуленька, вот здорово-то! Мне у тебя в тыщу раз лучше будет. Тем более Васёк обещал прилететь в середине лета. Знаешь, как хочется послушать новости про Синехвостиковую планету?
– Конечно, – заговорщицки ответила Аврора Агаповна, – мы их уговорим.
Родители думали-думали и оставили Юлю. Съездили в райцентр, купили джинсы, футболки, даже пару платьев и разного по мелочи. Теперь Юля к лету в Волковке была готова. А как дед Коля обрадовался!
– Гулять, – говорит, – будем каждый день до леса. Скоро ягода пойдёт, она после метеориту тут с кулак размером!
На следующий день, как уехали родители, Аврора Агаповна и банник повели её в лес.
– Мы тебе экспонат местный покажем, почти музейный!
– Это в лесу-то?
– А чем тебе лес не музей? У нас тут такое есть, аж голова кругом идёт, даром что подколдовываю сама.
Дед Николай нёс в старом рюкзачке термос и пирожки, что настряпала Аврора Агаповна. Время нашлось только ближе к вечеру.
– Да мы недолго, – сказала бабушка.
Юля косилась на неё, на деда и решилась-таки.
– Дед Коля, а дед Коля?
– Чего? – добродушно спросил банник.
Его лисьи глаза давно перестали пугать девочку, тем более смотрел он на неё всегда по-доброму. Как обычно, одет был в пыльно-серую ветровку, чёрные брючки, обут в стоптанные кедики.
– Бабушка говорит, вы после падения метеорита пришли. А где вы раньше были? Где жили?
Дед Коля и бабушка быстро переглянулись. Аврора Агаповна хотела что-то сказать, но дед её весело перебил:
– Жил то там, то здесь. А метеорит упал, и тут такая силища пошла, что ни день, то чудо. Я, конечно, в сказки не верю, но тут почти поверил – мыслимо ли, сколько людей вокруг!
– А что же в людях особенного?
– Так в моём краю их не водится. Давным-давно, говорят, жили, а теперь их нет. Ушли. А метеорит упал когда, брешь проломил, видимо. Я про людей раньше только в сказках читал.
Юля подумала минутку.
– Значит, не только банники к нам переехали? И не только шебуршарики?
– Ох и смышлёная ты, не по годам, – усмехнулся дед Коля.
За разговорами зашли в чащу леса. В траве кто-то стрекотал, среди листьев посвистывали неведомые птицы. Солнце клонилось к закату, а в лесу было светло, и скоро Юля поняла почему. Они вышли на поляну, в середине которой лежал громадный камень лимонного цвета. Он был ноздреватый, пах корицей и светился – чем темнее становилось вокруг, тем ярче.
– Ого! – Юля осторожно коснулась пыльного бока ладошкой – на коже остался желтоватый след. – Тот самый?
– Да нет, это второй. Первый-то в моём огороде упал, мы его прикопали, чтобы внимание не привлекать.
Наплывающим гулом накрыл рёв самолёта. Юля запрокинула голову, чтобы увидеть железную птицу, но в небе было пусто. Аврора Агаповна приложила ухо к метеориту и тревожно посмотрела на деда.
– Колюсик, чего это он? Отродясь так не жужжал.
Дедушка повёл ладонью над каменной поверхностью, не касаясь. Нахмурился.
– Да неужто опять открыться хочет? А если сюда домовой какой пролезет или кикимора да человека увидит? Помрёт на месте от разрыва сердца. У нас, Юля, знаешь, кем лешачат да русалочат пугают непослушных?
Человеческими детьми.
– Чего нас бояться-то?
– А не бывает людей в моих краях, всё равно что для вас привидения, – вот и боятся.
Тем временем метеорит не стихал, гудел настойчивее. Свет от него нарастал, сначала как фонарь, потом как прожектор, скоро на него больно было смотреть. Все трое зажмурились, закрыли лица руками. Раздался хлопок, и всё стихло. Дед Коля щурил маленькие глазки, осматривал лес. Аврора Агаповна зорко следила за небом, приставив тёмную узкую ладонь ко лбу. Первой пришельца увидела Юля. Из-за камня, покряхтывая и постанывая, вышла… сгорбленная старушка. Она опиралась на дубовую палочку, а под белым платочком прятала седые космы. Дед Коля заслонил Юлю, вышел вперёд. – Бабушка-бабулечка, лесная загогулечка, что в чащобе ищешь, меж деревьев рыщешь? Бабуля расцвела. В их краях такое обращение было верхом галантности. – Добр будь ты мужичок, лисьеглазый старичок.
Я б сказала, кабы знала, невесть как сюда попала. Шла к избушке я своей через чащу фонарей. Камень этот обошла и к тебе сюда пришла. Юля выглядывала из-за спины деда. Пришелица слащаво улыбалась, прикрывала беззубый рот кончиком белоснежного платочка. Розовый сарафан её раздувался, цветы на подоле ходили хороводом. Аврора Агаповна смотрела на неё серьёзно, хмуро даже, что совершенно не вязалось с обликом тощей старенькой бабули. Бабуля эта приседала, одна ужимка сменяла другую, чуть не в танце кружилась.
А потом пришелица застыла; глаза её крохотные распахнулись; Юля увидела мелькнувший в них огонёк. Бабушка закричала внезапно басом, и девочка присела от неожиданности. Во рту пришелицы засверкал частокол серебряных зубов.
– Челове-е-ек! Челове-е-е-е-ек! – надрывалась бедняжка. – Ух, я вас, где ж моя метла, где моё поме-ло-о-о! Чтоб я ещё раз у кикиморы засиделась да мне такие кошмары привиделись!
– Бабка-ёжка, тоненькая ножка, это не беда, послушай, она не станет тебя кушать. Ты попала в мир людей, но они здесь не злодеи. Мы домой тебя вернём заколдованным путём, – тараторил дед Коля.
Но Бабка-ёжка не хотела успокаиваться, металась по поляне, махала тросточкой как помелом. Аврора Агаповна притянула Юлю к себе. Пришелица наконец замолкла – видно, сил верещать не осталось. Недоверчиво глядела на троицу, жалась к метеориту. Убедившись, что избушки нет и в помине, а лес чужой, согласилась пойти к Авроре Агаповне. От Юли держалась подальше и всё время рифмовала строчки.
– Так в нашей стране разговаривают, – украдкой шепнул дед Коля.
Бабку отпаивали чаем, кормили мёдом. Съев десятый пирожок, она откинулась к стене. Юля внимательно смотрела, как Бабка-ёжка ест. Тощая, как спичка, а прожорлива, как соседский пёс Пират.
– Я почему испугалась-то, – возобновила она прерванный разговор, – у меня подруги пропадать стали.
Пошли слухи,