А сыну богатства эти были не очень интересны – вот бы арифметику разобрать, пройти сквозь врата учёности, приблизиться к Архимеду и Пифагору…
Первые заработки и тумаки
В те времена в России почти не было школ, крестьянских ребят учили в семье помогать по хозяйству да в артели работать со взрослыми. Грамотеи и знающие счёт были в цене: кто умел писать, мог подавать прошения и подписывать договоры за неграмотных крестьян.
Обучившись грамоте, Михайло сразу стал зарабатывать копейку: писал за земляков расписки.
Уже с детских лет он помогал дьяку в церкви службу вести. Читать и петь Михайло научился лучше других. И тут же зазнался – почувствовал себя важной персоной. Стал командовать безграмотными земляками, как запевала в хоре:
– Бери голосом выше, следуй за мной!
– Как это – выше?
– Тоньше выводи! Что тебе, медведь на ухо наступил?
Обиделись на Михайлу соседские мальчишки за такие слова, подловили после службы в храме – и поколотили!
Рос Михайло здоровым, сильным, так что мог за себя постоять, но и другие ребята, дети поморов, тоже были неслабыми. Получил Михайло от них по первое число, надрали ему уши – знай закон: не высовывайся, не считай себя лучше других!
Такие истории потом всю жизнь преследовали Ломоносова, ведь почти во всём, что он делал, он превосходил окружающих. И этого ему не могли простить. Только в детстве тумаки получал от соседских мальчишек, а в зрелом возрасте ополчились на него немецкие академики…
Уход из дома
Многое в жизни поморов строилось вокруг любви и брака.
Когда Михайле стукнуло восемнадцать, отец с мачехой задумали его женить.
– Пора тебе думать о жене, вон какой вымахал верзила! – увещевал отец.
Удивился Михайло:
– Как так, уже и жениться?
– Сговорили мы за тебя хорошую девку! Сыграем свадьбу, приведёшь жену сюда, в избу нашу, а потом построим вам и свой дом.
Крепко задумался Михайло. Не хотелось ему идти против воли отца. И жениться не хотелось – мысли его были о другом. Думал он о северном сиянии, о небесных явлениях. Чтобы избежать женитьбы, прикинулся больным, перехитрил отца с мачехой…
В 1830 году родилась в семье Ломоносовых дочка Мария, сестра Михайлы по отцу. Опять приступили отец с мачехой с предложениями женитьбы. Почувствовал Михайло, что ему не отвертеться… И задумал он тогда уйти из дома. Решил убежать от поморских невест, от отцовой власти.
Свой уход он заранее спланировал и обдумал. Получил у властей паспорт, без которого его могли принять за беглого помещичьего холопа. Михайло взял паспорт на год – он был отпущен в Москву до конца 1731 года. Но уже не возвращался на родину, больше не видел отца и не бывал на могиле матери.
Однако всю жизнь он видел во сне и вспоминал родную землю, старался помочь землякам… Он состоял в переписке с грамотными земляками, заступался за них перед властями, принимал у себя в гостях и пристраивал их детей в лучшие учебные заведения столицы.
Сестру свою, Марию Васильевну, он не забывал. Когда она выросла и обучилась грамоте, он стал писать ей трогательные письма. Она отвечала с родственной любовью и доверила ему в обучение своего сына.
Наука по латыни
Осенью выходили из Холмогор и шли в Москву большие обозы – десятки возов с рыбой. К такому обозу Михайло и решил присоединиться.
Вместе с рыбой появился в январе 1731 года в Москве здоровенный детина. Первым делом нашёл земляков. Искать специально их не надо было: сами они пришли на рынок за вкуснейшей рыбой. Земляки помогли, приютили на первое время и подсказали, где можно продолжить учение.
Так оказался Ломоносов в Цифирной школе, где преподавал автор «Арифметики» Леонтий Магницкий. Школа эта давала только начальное образование, но арифметику Ломоносов уже знал по книге. Потому подался он отсюда в Спасские школы [4].
Основание этим школам положил Симеон Полоцкий, автор другой любимой Ломоносовым книги – «Псалтири рифмотворной». Экзаменов тогда не было, принимали всех, кроме крестьянских детей. Михайло скрыл своё происхождение, сказался сыном попа.
Дорога в науку лежала через латынь. Учёные всей Европы писали труды на этом языке. В Спасских школах латынь учили с первого класса – так что верзила Ломоносов оказался за одной партой с ребятами двенадцати-тринадцати лет. С одноклассниками он имел мало общего, зато делал необычайные успехи и за один год окончил три класса.
Здесь он стал сочинять стихи, из которых до нас дошло вот это:
Услышали мухи
Медовые духи,
Прилетевши, сели,
В радости запели.
Егда стали ясти,
Попали в напасти,
Увязли бо ноги.
«Ах! – плачут убоги. —
Мёду полизали,
А сами пропали».
Присматривался внимательно Михайло ко всему вокруг – даже мухи могли дать ему жизненный урок…
Жил Михайло в нужде: школярам выдавали всего по десять рублей в год. Если даже не покупать книги и бумагу, то прожить на три копейки в день было трудно – это означало кормиться только хлебом и квасом. Здесь наш герой и проявил характер – он учился лучше всех, несмотря на нужду и искушения…
В Москве никто не мог его поддержать, кроме земляков. Те порой ссужали его деньгами. Друзей среди однокашников он не завёл.
В этом одиночестве закалялся дух Ломоносова.
Академия
В Спасских школах были хорошие учителя, которые побывали за границей, знали языки. Но в науках о природе они не разбирались: готовили здесь священников и переводчиков. Физику учили по книгам древнегреческого философа Аристотеля, опирались на устаревшие авторитеты.
В России было всего одно место, где занимались физикой, математикой, географией и прочими науками, – Петербургская академия [5], созданная по указу Петра Первого в 1724 году. В этой академии состояла дюжина академиков и столько же помощников (адъюнктов), при ней был свой университет для обучения студентов.
В академию пригласили лучших учёных со всей Европы. Здесь работали те, кого мы теперь называем классиками науки: Леонард Эйлер, братья Николай и Даниил Бернулли и другие знаменитости. Для большинства из них родным языком был немецкий, потому в просторечии их звали «немцами».
По замыслу Петра Первого, знатные учёные должны были не только заниматься науками сами, но и обучать российских студентов. Тогда Россия смогла бы совершить научный