Я взглянул на сестер и подумал об Изабель. Общего между ними ничего нет. Просто я часто думаю об Изабель. Я вытащил из кармана флаер конкурса «Мисс Северное море». Я всегда ношу его с собой, потому что это подарок Изабель. На нем отпечатки ее пальцев.
Брик вышла из отеля с тремя бутылками колы. С тремя. Честное слово! Три бутылки. Она подсела к сестрам. Они глазели на море, пили колу и молчали.
Я подошел к ним и шлепнул флаером по столу:
– Главный приз – пять тысяч евро.
Это их заинтересовало. Они прочитали объявление. Я придвинул себе стул.
– Да, это для меня! – закричала Пел. – Я запишусь!
Либби ответила, что Пел еще слишком маленькая, на что Пел ответила, что Либби слишком старая, и они обе перевели взгляд на Брик.
– Я? – воскликнула Брик. – Мисс Северное море? Так они меня там и ждут, с моим-то фейсом.
– Ну ты бы могла разок обойтись без макияжа, – предложила Либби.
– Да-да, – поддержал я ее, – сними его, наверняка у тебя где-нибудь завалялась рукавичка для мытья. Надо поискать.
Брик попыталась пнуть меня побольнее, но я вовремя отдернул ногу. К их попыткам побольнее меня пнуть я привык. Брик смяла флаер в комок. Либби умоляюще посмотрела на нее, а я сказал:
– А может, окажется, что ты очень даже ничего?
Брик замахнулась на меня рукой, но опять промазала.
– Кто знает, что там таится под этим черным камуфляжем? – продолжал я.
– И что, вы правда думаете, – спросила Брик, – что я собираюсь крутить задницей перед жюри из старичков-извращенцев?
Она словно меня цитировала.
– Пять ты-сяч е-вро! – повторила Пел.
Вид у нее был такой, словно она уже сжимала банкноты в кулаке и планировала, как их потратить. Думаю, отдала бы все обществу защиты животных.
Я собрал пустые бутылки со стола. Пел тут же вернулась к реальности.
– Эй! – закричала она. – Тебе же нельзя ничего трогать!
Я развел руки и выронил бутылки. По террасе разлетелись осколки.
– Потому что ты вечно все роняешь! – добавила Пел.
На дюну взобрался фургончик. Он принадлежал магазину спиртных напитков госпожи Засухи. Странные фамилии у жителей нашей деревни. К примеру, здешнего мясника зовут Рыбак. Из фургончика вышел парень и принялся выгружать какие-то ящики. Либби уточнила, для нас ли это.
– Да, заказ прошлой недели, – ответил курьер и вытащил из кармана бумажку. – Спиртное, мясные шарики во фритюре, куриные крылышки, яичные рулеты, рыбные палочки. Госпожа Засуха сказала ни в коем случае в кредит не давать.
Либби ответила, что все это очень некстати, потому что у нас как раз кончились наличные.
– Нет денег – нет товара, как говорит госпожа Засуха. Можете заплатить картой.
Он вытащил из грудного кармана портативный платежный терминал. Либби заколебалась, но все же вставила в него папину кредитку. Водитель набрал сумму, около шестисот евро, и Либби ввела папин пин-код.
Пел запротестовала:
– Папа запретил нам оплачивать счета!
Либби возразила, что иначе нам нечего будет вечером предложить постояльцам.
– Но, – воскликнула Пел, – у нас же нет никаких…
Либби и Брик зыркнули на нее так, что она прикусила язык.
Оплата не прошла. Либби еще раз ввела пин. Безрезультатно.
– На счету недостаточно средств, – объяснил парень. – Похоже, вы прогорели.
Брик подскочила:
– Но мы-то тебе ничего не должны! Заказ был сделан на прошлой неделе. Это наш отец все заказал, не мы. – Она чуть не упиралась носом в бедного парня; он-то в чем виноват… – Вот и платить должен наш отец. А ты с нас деньги трясешь! Это надувательство!
Парень отступил на пару шагов. Брик, не смущаясь, гнула свое:
– У детей воруешь! Надо бы рассказать об этом в фейсбуке и твиттере! Отличная реклама для вашего заведения: «Госпожа Засуха обирает детей». Бедных детей!
Курьер запрыгнул в кабину фургона.
– Счастливо оставаться! – крикнул он. – Пускай госпожа Засуха сама к вам заедет.
И со свистом скатился с дюны.
– Смотрите и учитесь! – довольно сказала Брик.
Довольной я не видел ее уже сто лет.
Сестры принялись заносить ящики в отель. Я ничего не трогал. Чтобы не нарываться.
Это было сегодня днем, а вечером меня ждут на чествовании нашей команды, и я не знаю, что делать. Потому что не знаю, чего хочу.
Изабель сказала, что может прийти. Да я и хочу, чтобы она пришла, хочу больше всего на свете. После той идиотской шуточки с поцелуем, которую устроили ее подруги, она стала со мной еще ласковей. Машет приветливей прежнего. Мы, правда, больше не разговаривали, но это скорее из-за меня. Я не подходил к ней – не знал, смогу ли хоть слово из себя выдавить: этот ее полупоцелуй до сих пор жжет мне губы.
В нашей команде все ребята старше меня, у них есть подружки. Или были подружки, и теперь они ищут новых. А те подружки тоже ищут себе новых парней, и все у них получается само собой. И я знаю, что они вместе делают, но сам этого пока не хочу. Во всяком случае, с Изабель. Хорошо бы иметь двух подружек: одну – чтобы делать с ней все эти вещи, и Изабель. Но подозреваю, что Изабель эта идея бы не понравилась. [Это уж точно.]
Я решил спросить совета. Папа временно выведен из строя, оставались Валпют и Феликс.
Отдав мне катушечник, Валпют поставил себе на кухне старый кассетник, из которого разносится та же самая музыка. Би-боппа-лула и вам-бэм-бум. И на той же громкости. Я постучал в дверь, но повар меня не услышал. Он сидел за столом и чистил огурец ножом для сыра. Из магнитофона гремела какая-то песня на английском, и Валпют подпевал – правда, по-голландски. Текст там был незамысловатый:
Тутти-фрутти, давай замутим,
Тутти-фрутти, давай замутим,
Тутти-фрутти, давай замутим,
Тутти-фрутти, давай замутим,
Хоть я, конечно, и полный чудик.
Я плюхнулся на соседний стул. Он чуть в штаны не наложил от испуга.
– Что я тебе говорил! Никогда не заходи на кухню без стука!
– Я постучал. Но ты не слышал – музыка слишком громкая.
– Я тебя не понимаю – музыка слишком громкая.
Ладно, он этого не говорил, это я сейчас придумал. Вспомнил анекдот про бананы в ушах.
Валпют сделал потише.
Я спросил, сколько у него за всю жизнь было женщин. Думал, две – та девушка-островитянка и жена. Неслабо я ошибался! Их было три тысячи. По одной каждый вечер десять лет подряд, кроме понедельников. Я сказал, что