Если сразу улечься спать, когда рассердился или расстроился, станет только хуже. Но если об этом рассказать, можно понять, почему случилось то, что случилось. А если все еще и записать, то, бывает, и решение найдется. Это я обнаружил, когда у меня не хватало времени зайти к себе в комнату, включить магнитофон и поболтать с ним пару часов. Я стал носить в кармане ручку и подставки для пива, чтобы записывать то, что не хочу забыть.
Вот они, лежат рядом. Восемь штук. Я их пронумеровал.
Вот что на них написано:
1. Брик. Помогла мне просто так. Странно. Но приятно.
2. «Аякс»! Никто не понимает, как это для меня важно. Но как же обрадуется папа! Главное, чтобы он не обрадовался слишком сильно. Ведь инфаркт случился во время пенальти.
3. Танец с Изабель, я опозорился. Разрыв. Между нами все кончено – даже и не начавшись.
4. Ребята из Тувалу. Акелей.
5. Обезьяна.
6. Конкурс красоты и дерущиеся девчонки.
7. Брик горюет. Я тоже. Но она сильнее.
8. Никогда больше не обижу Изабель.
Вот что написано на подставках, и обо всем этом я должен рассказать. Посмотрим, сколько успею. И пойму ли в конце, что теперь делать. У меня три часа. Потом мы все вместе поедем к папе. Йохан тоже поедет. Это я папе пообещал, как полный идиот.
Все это для папы. Ради него я буду врать, пока он не поправится. Сегодня поеду с ним в другую больницу, переночую там, а на завтра назначена операция. Останусь ждать до конца.
Ну ладно. [Глубокий вздох.] Поговорив с Валпютом и с Феликсом, я решил: буду как Феликс. Не нужны мне три тыщи девчонок, мне нужна одна. Навсегда. Валпют промчался, как пароход, по всем портам мира и женился не на той женщине. Феликс ищет одну – ту самую. Как я. Он может в любой момент получить желаемое, но сам об этом не знает. Мне же придется потрудиться. Но… у меня теперь было стихотворение Феликса. Жаль, что я на него совсем не похож.
Это, конечно, смешно, но я самый младший в нашей команде, и поэтому я надеялся, что в окружении всех этих здоровяков небольшие усики и бакенбарды помогут мне… да ну, я и сам толком не знаю, на что надеялся, так что нет смысла об этом и говорить.
Мне нужен быль гель для волос. И тушь для ресниц. Я пошел к Брик, надеясь, что ее нет в комнате и что дверь будет открыта. Дверь была заперта. Я попытался заглянуть в замочную скважину, но сестра заткнула ее тампоном, и веревочка свешивалась снаружи. Я постучал – Брик, как ни странно, открыла.
– Здорово ты отделалась от этого курьера Засухи! – сказал я.
Дверь тут же закрылась.
– Ну пожалуйста, мне нужна твоя помощь!
– Нет.
– Но я же твой брат!
– Брат – враг сестры.
– Мне нужен женский совет!
– Мужчина – враг женщины.
– Я влюбился!
– Человек – враг человека.
– Можно взять твою тушь?
Это ее, видно, заинтересовало. Дверь снова открылась. Лицо у Брик было размалевано до такой степени, что я засомневался, осталась ли еще тушь для меня. Да и вообще осталась ли на свете хоть какая-то тушь.
– Рассказывай, – ласково предложила Брик.
И я рассказал про праздник, и про старшеклассников, и что мне надо хоть немного вписаться в компанию.
Она усадила меня перед зеркалом и принялась изучать мое лицо.
– У тебя есть пара волосинок, – констатировала она, – но их почти не видно. Подрисовывать я ничего не буду – затемню то, что есть.
– И я еще хочу волосы уложить гелем, – сказал я.
– Будет сделано.
Брик почти развеселилась. Она, конечно, считала, что уже выросла из игр с Барби, но идея немного поэкспериментировать на живом Кене явно пришлась ей по душе.
Сестра действовала очень осторожно и аккуратно, и мне даже было приятно.
– Все-таки не так уж плохо, что мама еще и сына родила, – не сдержался я.
Брик закашлялась и, отвернувшись, сказала:
– Мама никогда такого не говорила.
– Понятно.
– Я это ляпнула, потому что разозлилась.
– Понятно.
Вот и поговорили.
Брик нанесла мне на волосы гель и уложила их. Я стал похож на Феликса. И осознал, что Феликс, оказывается, похож на тех старых мачо-самцов эпохи рок-н-ролла.
В столовой спортклуба уже толпился народ. Собралась почти вся наша команда, а девчонок набилась тьма-тьмущая. Когда я вошел, все принялись скандировать: «Косси! Косси! Косси! Наш снайпер! Наш бомбардир! Косси! Косси! Косси!» Я не возражал.
Меня схватили и потащили к столу, на котором высился чемпионский кубок. До краев наполненный шампанским. Я должен был из него отпить. Шампанское оказалось не таким противным, как я думал, но все же хорошо, что после этого мне протянули стакан колы. Приглашенный диджей крутил оглушительное техно, почти все танцевали. Изабель нигде не было видно. Тогда я уселся за барную стойку, как Феликс, и положил перед собой подставку для пива и ручку. Я понимал, что жутко выпендриваюсь, но ничего лучше придумать не мог. Так я и сидел, пока не открылась дверь и в столовую не зашел Ричард. Все завопили: «Ричард! Ричард! Ричард!» Он увидел меня и показал большой палец, потом шагнул в сторону. За его спиной стояла Изабель. С подругами. Черт!
К счастью, она сразу подошла ко мне. Я засунул подставку с ручкой обратно в карман. Она спросила, что это я делаю. Я сказал, что ничего. Размышляю немного. Я взглянул на Ричарда, которого тоже заставили пить шампанское. Он выпил полкубка.
– Забавно, – сказала Изабель.
– Что забавно?
– Вид у тебя забавный.
Наш тренер Джеф залез на стул, музыку выключили.
– Парни, – начал Джеф, – мы чемпионы!
– Йес! – выкрикнул Ричард.
– Но об этом я уже достаточно сказал в воскресенье.
– Об этом можно говорить бесконечно! Йес!
– Ричард, помолчи. У меня хорошие новости. И для тебя тоже.
В зале стало еще тише.
– На воскресной игре был агент «Аякса».
Изабель взяла меня за руку и сжала ее. Я перепугался до смерти. Она не отпускала. Рука ее идеально легла в мою. Вот что мне пришло в голову: она идеально подходит! И мне стало до лампочки, что там рассказывает Джеф. Но его голос я слышал. Откуда-то издалека. Я взглянул на Изабель. Она смотрела на Джефа, приоткрыв рот. Чуть-чуть – ровно так, как надо. Джеф объявил, что в ближайшую среду, в пять часов, в нашем спортклубе пройдет отборочный матч «Аякса».
– Йес! –